— Но ты только что это сказал! — отвечает она и извлекает из раковины руки, покрытые густым слоем жирной плодородной грязи.
— Что сказал? — невинно интересуюсь я, будто и в самом деле ничего не понимаю.
— Слово, которое мы договорились не произносить. На тему, которую договорились не обсуждать.
— Вот черт, а ведь верно! — Молчание. — Ну, раз так… Не хочешь ли поговорить о нашем будущем малыше?
В пятницу после полудня, на рабочих местах, по телефону
— Леви, — говорю я.
— Максвелл, — отвечает Иззи. — Вторая попытка?
— Дейв, — говорю я.
— Ну ладно, — говорит она. — Теперь моя очередь. Болдуин.
— Слишком уж похоже на «болвана», — отвечаю я. — А для девочки?
— По-прежнему Джасмин, — говорит Иззи.
— А у меня — по-прежнему Лоис, — говорю я. — Вторая попытка?
— Адель, — говорит она.
— Иззи, — отвечаю я.
— Как мило с твоей стороны! — говорит она.
— А я вообще очень милый, — скромно отвечаю я.
В субботу утром, у моих родителей (Стритхем, южный Лондон)
— Мама, папа, — говорю я, — мы с Иззи хотим кое-что вам сообщить.
Мы с Иззи приехали к моим отцу и матери, чтобы поделиться с ними новостью.
— Мы… — Я бросаю взгляд на Иззи и сжимаю ее руку. — У нас будет ребенок.
— Поздравляю! Молодцы! — громогласно басит отец.
— Как чудесно! — восклицает мама. — Давным-давно я не слышала таких прекрасных новостей!
Все в комнате встают, принимаются пожимать руки, обниматься, целоваться и поздравлять друг друга. Моих родителей переполняет радость — и я счастлив, глядя на них. Они настаивают, чтобы мы остались на обед. Не успеваем мы согласиться, как мама уволакивает Иззи на кухню — будто бы помочь с готовкой, хотя я прекрасно понимаю, что к плите она Иззи и близко не подпустит. Я остаюсь с отцом в гостиной: мы смотрим телевизор и степенно обсуждаем события дня.
Днем в воскресенье, у матери Иззи (Оксфорд)
Время подходит к полудню: мы с Иззи в Оксфорде, у ее матери, топчемся на кухне. Поначалу мы рассчитывали, что Иззи позвонит матери в субботу и все расскажет по телефону: несколько раз она набирала номер — и клала трубку. Я спросил, в чем дело. «Хочу видеть ее лицо», — ответила она, и я сразу понял. Вот почему мы отправились в Оксфорд — якобы просто проезжали мимо и решили заскочить, — и она тоже уговорила нас остаться на обед. Иззи не знает, когда лучше преподнести матери эту новость, и просит меня не отходить от них, чтобы, когда настанет подходящий момент, быть рядом. Подходящий момент наступает, когда Иззи чистит картошку, а я торчу сзади с чайником в одной руке и замороженным цыпленком в другой и внимательно изучаю инструкцию. Мать Иззи, согнувшись в три погибели, заглядывает в духовку, где уже жарится второй цыпленок. И тут Иззи говорит:
— Мама, у меня новость. Я беременна.
И как вы думаете, что делает ее мать? Выпрямляется и начинает рыдать. И говорит сквозь слезы: «Твой отец… он бы так гордился…» Тут и у Иззи слезы проступают, а ее мать принимается рыдать еще сильнее и обнимает сперва Иззи, потом меня, а потом нас обоих сразу — так она счастлива.
Друзья
Итак, мои родители и мать Иззи уже все знают. А остальным пока говорить не стоит — разве что ближайшим друзьям, двум парам: Дженни с Тревором и Стелле с Ли. Честно говоря, я предпочел бы немного подождать. Но Иззи говорит: «К этим людям я пойду за помощью, если случится беда — так почему же не поделиться с ними радостью?» На это мне ответить нечего, но все же как-то неловко. Не всегда друзья радуются таким переменам. Особенно если вспомнить, что у наших друзей отношения далеки от идеальных, и о том, чтобы обзавестись потомством, у них даже речи не идет.
Две Пары
Тревору тридцать один, работает он в компьютерной компании, поставляющей программное обеспечение для финансовых корпораций. До Дженни он встречался с девушкой по имени Адалия, испанской студенткой, с которой познакомился в клубе в Хокстоне. За кратким и бурным романом последовал — иначе сказать не могу — самый мерзкий разрыв в истории. Дело осложнилось тем, что Адалия была беременна. Тревор согласился делать для ребенка (мальчика, которому она дала имя Тьяго) все, что может, но вернуться к ней отказался. Некоторое время все шло более или менее — пока Тревор не встретил Дженни. Тут выяснилось, что Адалия, видите ли, все еще его любит. И твердо вознамерилась отплатить ему за «измену» самым подлым способом: с помощью ребенка. Чего она только не вытворяла: назначала ему время, а сама уходила из дому вместе с сыном, жаловалась общим друзьям, что Тревор совсем не помогает ей с Тьяго, хотя в этом ни слова правды не было… И наконец нанесла последний удар: уехала в Испанию. Тревор готов был на все, предлагал даже к ней вернуться, но было уже поздно. Поначалу он чуть ли не каждую неделю мотался в Испанию и обратно, но Адалия ясно давала понять, что не хочет видеть его рядом с сыном. В конце концов Тревор принял нелегкое решение и прекратил эти поездки.