Проследив за маневром наглой птицы, только сейчас я понял, что меня беспокоило уже второй день. Мягко светился весь потолок пещеры! Не так, как в модуле и на корабле – полосы света.
– Янав, что это за светильники такие интересные? – ткнул локтем сидящего рядом референта.
– Естественное освещение Лабиринта. Мы, кстати, сейчас находимся в том коридоре, из которого лучше не выходить, – ответил референт, расписался и передал мне листик для росписи. Кому это надо?
Проверив бумажку и сосчитав количество подписей и слушателей, Террайн довольно кивнул и всех отпустил. Референт потянул в складскую часть модуля и выдал пояс, оказавшийся обычным крепким ремешком, с прицепленными к нему фонариком, мотком тонкой веревки и небольшим ножичком. Потом навьючил пару коробок и, похлопав напутственно по плечу, отправил груз к Лабиринту. Перед бронированной дверью меня встретил Орлов, разгрузил, развернул и повторил действия референта в точности, но в противоположном направлении. Я опомнился после пятого рейса. Заметив гримасу на моем лице, Янав, со словами о последнем заходе, дал мне в руки большую коробку, повесил на плечо сумку и прицепил на спину рюкзак. Нет, точно не пойду в ученые. Это ж как погоняют, пока станешь профессором!
Наконец мучения закончились, и профессор снова собрал нас всех и построил перед горой коробок и сумок. Под лекцию о важности науки и исследований в жизни каждого гражданина, у меня мелькнула мысль: а зачем собственно мы вчера все это барахло затаскивали на склад, а сегодня выгрузили обратно? Да и что это с Террайном? Весь полет молчал, а тут за утро уже вторую лекцию устраивает. Окинув взглядом соратников по несчастью, я понял: традиция. Орлову явно все равно, что рассказывает профессор, он даже пояс с побрякушками не нацепил, Ниа, смотрясь в миниатюрное зеркальце, готовилась, видимо, к важной фотосессии, Янав внимал словам с таким безразличием, будто слышал их в тысячный раз. Самым умным оказался попугай (кто бы сомневался), который совершенно спокойно спал на столе, разлегшись на очень важном документе с нашими подписями. Профессора хватило минут на двадцать, потом, пробормотав что‑то вроде "как мне все это надоело", он подошел к двери, и дернул рубильник, торчащий из стены рядом. Тихо загудело, сегменты брони дрогнули, и проход в загадочный Лабиринт стал открываться.
Глава 6
Все живут в ожидании чуда. Придет новый день, мечта чуть‑чуть станет ближе, и становиться легче на душе: уже скоро! Так потихоньку, незаметно, проходят дни жизни, и когда мечта сбывается, наступает уже разочарование – в воображении все было красивее, ярче и вообще намного круче. И так накатывает недоумение, что постоянно одергиваешь себя. Все хорошо, нет, все просто супер, а где‑то в глубине души гложет червячок сомнения. Что это? Не так мечта сбылась, или не того хотелось? А может, душа оплакивает зря прожитые дни в ожидании чуда?
Но все‑таки, какие это приятные чувства: ждешь, надеешься, вот завтра все точно будет – и такое наслаждение накатывает, когда ты представляешь, как все произойдет. Вот поставлю межсистемник, сяду в удобное кресло пилота, представлю куда лететь, и вдруг понимаю, что мало поставить двигатель: а запасные детали, переделка пульта, то, се, расходы, заботы – а может ну его?
Бронированная дверь в Лабиринт потихоньку открывается, а воображение уже вовсю старается: вот стена, с вкраплением маленьких кристаллов, что так блестят в лучах фонарика, вот группа сталахтитов (или сталактитов?), застывших как молчаливые великаны, вот узкий проход дальше, и как туда протащить всю эту гору научного оборудования? С трудом сдерживаю разыгравшееся воображение, интереснее все же увидеть, чем придумать, но рука предательски снимает фонарик с пояса. На автомате включаю его и направляю в уже приоткрывшийся проход. Наконец сегменты двери погружаются в стену, и Лабиринт предстает во всей своей красе. Стою, как дурак, свечу фонариком в комнату, почти в точности такую же, в которой и расположен исследовательский модуль. Напротив входа ничем не закрытый тоннель ведет куда‑то вглубь, потолок светится, только одна стена подозрительно ровная с непонятным рисунком: хаос цветов так перемешан, что больно смотреть. Я за последнее время так свыкся с мыслью, что Лабиринт очень интересное подземелье, а тут что? Большая комната, с дыркой в тоннель. Я недоуменно мотнул головой, и схватил за руку референта, который, поднатужившись, пытался приподнять небольшую коробку:
– А это что? – Махнул рукой в сторону разукрашенной стены.
Янав, не отрываясь от сложного дела, даже не взглянув в сторону вопроса, спокойно ответил:
– Картина, – и продолжил пыхтеть над коробкой.
Они что, все экстрасенсы? Такое впечатление, будто угадывают мои вопросы заранее. Или опытные экскурсоводы, которые знают все вопросы и моменты их возникновения. Выходит, не первый раз сюда привозят гостей. Зачем? Заманивают в лабиринт и бросают? Паранойя.
Отогнав глупые мысли, пытаюсь сосредоточиться на главном. Профессор и доктор, распаковав пару складных стульев и раскладной стол, уселись в центре новой пещеры и стали расставлять черно‑белые фигурки для игры, Ниа, расположившись прямо у входа, настраивала непонятный аппарат, референт пыхтел у коробки, попугай на факт открытия двери в лабиринт отреагировал бурно – храпел на обеденном столе.
– Помоги, – прохрипел обессиленно референт, оторвался от неподъемной коробки и заметил, – фонарик то выключи.
Я спохватился. Действительно, зажал включенный фонарик в руке. Выключил и повесил на пояс, обошел референта и вцепился в коробку. Тяжеленная! Еле оторвали от пола вдвоем коробку, осторожно перешагнув небольшой порожек, понесли коробку в глубь пещеры.
– И зачем вы весь запас аккумуляторов тащите сюда? – вынув сигару из рта поинтересовался Террайн, сидящий лицом к нам.
– Чтоб поближе были, – просипел Янав, и, командуя движением, направился к дальней стене. Вот же самоубийца! Пока мы сделали эти двадцать шагов, я вспомнил все любимые выражения дяди, и понял, что стоит воспользоваться сентенцией про кувалдочку и применить ее к референту. Хоть бы большим универсальным ключом. Разочка так два.
Решить, чем можно заменить любимый универсальный ключ, не получилось. Я еще не успел отдышаться, как подлетела Ниа и наставила на путь истинный: разборку оборудования с пары громадных ящиков. Открыв первый, понял, что проблемы только начинаются – внутри оказалось много коробочек разных размеров с яркими цветастыми рисунками и кучей надписей. Взял одну, тяжеленькую, повертел, обнаружил много текста мелким шрифтом, но понять, что это такое, так и не получилось. Пришлось просить помощи у эксперта:
– Ниа, а это вообще что?
Девушка отвлеклась от другой коробки, из которой пыталась вытащить длинную штуковину, конец которой упорно упирался в упаковку.
– Компьютер, точнее детали для него и надо их собрать вместе, – отвечая, уперлась ногой в упаковку и стала дергать упирающуюся штуковину.
– Разве у вас нет ИИ с собой? – Удивляюсь. Столько оборудования, и нет самого полезного и нужного!
– Не работают тут механизмы с мозгами, – отрезала девушка, – ты думаешь у нас такая гора оборудования потому, что куча разных приборов? – обвела рукой гору коробок, – все проще. Это все очень старое, потому такое большое и громоздкое.
– Так зачем тогда его везли?
– Работать на чем‑то же надо. Ты давай, не отвлекайся, собирай, – приказал Террайн.
Вот так, стал я подневольным человеком. Работать заставляют.
Оттащив ящик к стене, чтобы не мешать снующим туда‑сюда референту и оператору, я стал изучать содержимое. Интересное занятие: достаешь коробку, читаешь все надписи и удивляешься всевозможным новым словам и словесной абракадабре, разве что зубом не постукиваешь, потом распаковываешь, вытаскиваешь, вертишь в руках, силясь понять, что же это такое, удивляешься куче всякой дополнительной мелочи. Чтобы собрать пазл, следует сначала ознакомиться со всеми частями, так что я распаковал коробки, разложил вокруг себя детали и стал думать, как это все объединить. Так, с одной штукой разобраться оказалось просто – большая плоская черная панель явно монитор. Отложим, в него точно не впихнуть все остальное. Откуда у этих ученых такой хлам? Все компьютеры давно работают на кристаллах, а тут не то что прошлый век, а вообще время до Иных!