На ноги еле поднялся, так все затекло, будто спал не на мягкой подстилке, а все утро таскал туда‑сюда оборудование. Пока я потягивался, разгибался и сгибался, меня сопровождал насмешливый желтый глаз. Вот же наглая птица, косится все время. Запустить может чем‑то?..
Наконец, полегчало, и я решил отвлечь Террайна от игры:
– Профессор, а вы знаете, что картина...
– Молодой человек, – бесцеремонно перебил меня Террайн, прикипев взглядом к игровой доске черно‑белых, – вы считаете, что за один день можете найти то, что не смогли найти все экспедиции до вас?
– Ну... э.... Могли пропустить....
– Не могли, – отрезал профессор, – мы сюда прилетаем ради дела, а не отдыхать!
Это точно, ради своих исследований, только почему‑то вот уже второй день только и делают, что едят и играют. А как же работа?
– А чем вы сейчас занимаетесь? – Ехидно подкалываю Террайна.
– Проводим очень важное исследование, – говорит профессор, делает атакующий ход и довольно откидывается на спинку стула. Орлов на атаку реагирует спокойно – забирает мелкой фигурой большую профессора, на что последний уже хмуриться и нервно пыхтит сигарой. Вздохнув, продолжает:
– Проводим изучение влияния экстремальных условий на интеллектуальные способности посредством игры в сложную логическую игру. Судя по последним выявленным данным, негативное влияние прямо пропорционально величине экстремальности.
– У тебя, – уточняет Орлов.
– У меня, – вздыхает профессор.
Нет, ну дурдом какой‑то!
– Профессор, а картина? – возвращаю Террайна к интересующей меня теме.
– Вы хотите узнать, кто ее нарисовал и когда? Не могу ответить. Автор неизвестен, возраст около пятидесяти тысяч лет, подобной звездной системы в пределах разведанных человечеством нет. Почему картина нанесена таким интересным способом – тоже неясно. Самая правдоподобная версия: автор картины видит ее в таком виде без напряжения, выходит глаза у него устроены не так, как у нас, расы с подобным феноменом зрения нам тоже неизвестны.
Ничего себе! Прямо под носом такая загадка и я не встречал упоминания о ней!
– А почему об этой картине нет данных в Инфосети?
– А зачем? – Террайн оторвал взгляд от доски и перевел его на меня.
– Вы считаете, будет лучше, если эта информация попадет в общественный доступ? Чтобы толпы дураков ринулись сюда на старых и раздолбанных корытах и устроили на Черной Звезде братскую могилу?
– Нет. Но это же можно ограничить.
Террайн передвинул фигуру, и мне показалось, что Ворон, восседающий на плече Орлова, недовольно скривился. Доктор хмыкнул, и сделал ответный ход, выбрав самый слабый из возможных.
– Организовав полную блокаду пространства вокруг целой планеты? – насмешливо поинтересовался профессор и продолжил: – Джейми, вы поймите, сообщать гражданскому населению всей системы о найденных артефактах древних или сгинувших рас, та даже о различных данных, подрывающих устои официально признанной истории нашей системы, очень глупо. Какой‑нибудь молодой дурак, решивший узнать "правдивую и точную информацию" может наворотить таких дел, которые закончатся гибелью десятков людей и большими юридическими проблемами. Поэтому о подобных находках сообщают только в узких научных кругах и докладывают военным.
– Как‑то же должны такие сведения просачиваться в Инфосеть! – недоумеваю.
– Исключено. Серьезные люди не пользуются услугами этого болота, а все те, кто мог бы подобную информацию туда поместить, прекрасно понимают опасность этих знаний, и не будут рисковать.
Я обиделся на такое сравнение Инфосети. Там столько умных и образованных людей! Да, они, в основном, затворники, не любят путешествовать, даже не сильно охотно общаются в реальности. Ну и что? Разве это может помешать им получить хорошие знания обо всем во вселенной? Но тут из глубины памяти настойчиво постучались воспоминания о дяде, и его комментариях об образовании. Обитатели Инфосети получают знания из источников, которыми занимаются ИИ. А их в свою очередь контролирует правительство. Может, в этом все дело. Что все данные, плавающие в виртуале, тщательно отфильтрованы, а мы воспринимаем эту подчищенную информацию как единственное и верное знание? Но тогда всплывает вопрос: а что я знаю о мире, в котором живу? Судя по последней неделе, очень мало...
Что за чушь в голову лезет? Тут атмосфера, заставляющая сомневаться в привитых с детства понятиях? Надо добиться от Террайна внятного ответа – нельзя оставлять почву для сомнений!
– Профессор, по этой причине скрывается информация и о залежах анаптания?
– Отчасти, да, – Террайн решал сложную задачу: как отбиться от атаки Орлова, и, видимо, решение найти не получалось.
– В смысле?
– Давайте заново, – обратился профессор к Орлову, откинулся на спинку стула и задумчиво скосил на меня взгляд, – молодой человек, вы уверены, что ответ на этот вопрос вам действительно нужен?
– Конечно! – темнит Террайн, буду добиваться ясности до последнего.
– Эх, молодежь, – прогудел Орлов, с хрустом поднялся, – схожу за пивком.
– Присаживайтесь, Джейми, – кивнул Террайн на освободившийся стул, – играть в шахматы умеете?
– Во что? – удивляюсь, не слышал о такой игре.
– Шахматы – древняя и хорошая игра, сейчас ее называют черно‑белые, – профессор стал неспешно расставлять фигурки, предоставив мне играть за белую команду.
– Вы знаете, как формируется общественное мнение?
– А причем тут это?
– Вы куда‑то спешите? – Террайн поставил последнюю фигурку, дождался моего отрицательного кивка головой и продолжил, – так вот, общественное мнение формируется с помощью средств массовой информации. Это Инфосеть, виртуальные фильмы, периодические издания, со всем этим вы знакомы. Вся информация, доступ к которой можно получить, тщательно отфильтрована. Это сделано по нескольким причинам. Главной я бы назвал неподготовленность психики обычного гражданина к определенной информации. И все, что подпадает под эту категорию, в свободном доступе не может появиться. Понимаете?
– Сложно не понять, – свои фигурки я тоже расставил, и делаю первый ход.
– Хорошо, теперь вернемся к анаптанию. Вы знаете, что это такое? – Террайн делает зеркальный ход и оценивающе смотрит на меня.
– Редкий и очень ценный металл. Баснословно дорогой.
– Я бы сказал, что это не металл, а чудо.
– Чудо? – удивляюсь.
– Вот вы вспомните: когда были мальчишкой, разве не мечтали стать капитаном корабля, отправиться на поиски и найти залежи анаптания?
– Об этом мечтает наверно половина мальчишек.
– И взрослых, – хмыкнув, Террайн на мой второй ход снова отвечает зеркальным.
– Вы часто встречали упоминания об использовании анаптания? Думаю, не часто.
Тут я не согласен: сколько раз сталкивался в Инфосети со статьями, как богачи покрывают свои космические яхты анаптанием, а военные его использовали не только для нужд космофлота.
– Встречал и не раз!
Разговор прервался неожиданно: громко топая, подошел Орлов, поставил по кружке с пивом передо мной и профессором, ссадил на край столика попугая и так же шумно ушел. Ворон недовольно покрутился и перебрался на более удобный насест – на плечо Террайна, тот наездника не заметил.
– Вот мы с вами можем насладиться вкусом этого бесподобного напитка, – профессор отхлебнул из кружки и продолжил, – а про анаптаний вы только читали. Разве так можно доверять написанному?
Сомнения возникают, куда без них. Но все же, большей частью, веришь в прочитанное. Почему? Попробовать "на зуб" не можешь, многим ситуациям свидетелем не был, этого и вон того не встречал, а все равно веришь. Самое красивое и дорогое блюдо в баре не обязательно понравится, как и из всех разновидностей пива, кофе и чая предпочитаешь только несколько. Информацию из Инфосети не проверить, и выходит, что все сводиться к банальному доверию к автору. А каждый ли автор достоин того, чтобы ему верили?