– На работе не пьем, – "хорошие вести", – и вы как член нашей экспедиции тоже не пьете.
– Я пилот, извозчик, везу вас туда и обратно! – пытаюсь отмахаться от высокой чести быть зачисленных хоть каким боком в эту экспедицию.
– Это не обсуждается, – ставит точку в моих радужных мечтах о бокальчике пива Террайн, достает с кармана запечатанную в фольгу сигару и бережно кладет ее на стол. Потом подхватывает стакан с соком, поднимает:
– За знакомство! – Чокаемся и пригубливаем.
Давно я так вкусно не ел. Не скажу, что постоянно сижу на диете, но и не ем в три горла. Для моей кухни многого не надо – овощи, мука, масло, специи. В итоге всегда есть хлеб, первое или второе и тарелочка салатика. Отличная еда! А ученые, видимо, занимаются очень тяжким трудом. Столько мясных, овощных, соленых блюд – на толпу, а не пять человек. Попугаю, кстати, даже хлебушка не накрошили – спокойно разгуливал по кромке стола с интересом наблюдая за едоками. Профессор, с хрустом обгладывая ножку курни, заинтересованно спросил:
– А вы, я вижу, мясное не едите?
– Не люблю.
Хмыкнув, Террайн продолжил:
– Бывали на Черной Звезде?
– Не доводилось.
– Тогда вам будет там очень интересно, – заключил профессор, отложил обглоданную косточку и, порывшись в тарелками с сочными кусочками курни, вытащил следующий.
– Что там интересного? Мертвая планета, вулканы, скачущие показатели электромагнитных полей, чудовищная радиация. Кстати, в НИИ мне так и не сообщили координаты станции, куда вас доставить.
– На орбите Черной Звезды нет станций. Исследовательская лаборатория находиться на планете.
Я поперхнулся соком. На планете! Вот зачем я им понадобился – защитное поле кипера отражает абсолютно все.
– Мы так не договаривались! – чувствую, эти ребята могут меня затащить если не в ад, то в преисподнюю точно!
– Вы так думаете, капитан? – ехидничает Террайн, – мне принести договор?
Я попался. В договоре было упоминание о сложных полетах – за особую плату. Так что хочешь или не хочешь, а везти придется. Чертов Вайсберг!
– И что вы будете делать на планете? Сидеть в корабле и носу за шлюз не высовывать? – подобная перспектива меня еще больше напугала. За полчаса знакомства с учеными уже хочу от них избавиться.
– Почему же сидеть? У нас там прекрасная база и километры исследований.
– Что значит километры исследований? – они что, на бумаге записи делают? Каменный век.
– Лабиринт, – прогудел Орлов.
– Какой такой лабиринт? – чувствую себя неуютно. Как и все загадочное, Черная Звезда меня когда‑то очень сильно интересовала. Порывшись в Инфосети, выудил море информации, и если сказать кратко, она значила следующее: радиация, камень, вулканы и все. Ничего интересного.
– Не лабиринт, а Лабиринт, молодой человек, – ну да, намного понятней стало, – километры подземных туннелей.
– А, пещеры, – мне полегчало. Бывал я в разных пещерах на Элегии. Камень сверху, камень снизу, стены в потеках и прохлада. Мне мой корабль больше нравиться – прохлада, и никаких камней под ногами, на стенах, в полу и потолке.
– И как вы их исследовать будете? Или в них можно на кипере летать?
– Ножками исследовать будем, – улыбается Ниа. Прямо расстрел – основную беседу ведет сидящий напротив меня профессор, а Ниа и Орлов своими репликами постреливают с углов стола.
– Не заметил я в вашем оборудовании скафандров высокой защиты от радиации, – а они хохмачи. Вылезти под чудовищное излучение в легких космических скафандрах – это даже не глупость. Это верх идиотизма!
– Под землей нет радиации, – Эрл Террайн хорошо откушал, откинулся на спинку стула и задумчиво стал вертеть в руке сигару.
– Пещеры на глубине в пару тысяч километров что ли? – недоумеваю. Радиация всепроникающа.
– Пещеры в среднем на глубине ста метров под поверхностью. Есть и намного глубже – мы туда еще не добрались. Лабиринт поистине огромен.
– И вы хотите сказать, что на поверхности творится сущий ад, а на глубине сто метров можно бродить без всякой защиты? – хмыкнул я.
– И дышать – там есть воздух. Скафандры в пещерах не нужны.
Меня точно ученые держат за идиота. Рассказывают сказки, а про себя хихикают и насмехаются. Взяв бокал с соком, в задумчивости стал его изучать. К концу хорошего ужина, я бы точно уже допивал третий бокальчик пива, а сока едва осилил на половину. Что бы это значило? Сок хуже идет, или пиво так сделано, что прямо бежит?
– Спасибо за интересную лекцию. Я допускаю, что на Черной Звезде может быть бескрайняя система пещер, но что там есть пригодный для дыхания воздух, нет радиации и высоких температур – не верю. Это просто фантастика какая‑то! – закончил пламенную речь и одни махом допил сок. Вкусный ужин!
– Все очень просто, капитан, – Террайн осторожно вскрыл обертку, отрезал кончик сигары, достал из бокового кармана пиджака коробку спичек и тут я очнулся.
– На борту курить нельзя!
– Капитан, включите панели регенераторов в расходы, я подпишу, – профессор чиркнул спичкой и, не спеша, стал раскуривать сигару, – как я уже сказал: все очень просто. На Черной Звезде огромные залежи анаптания.
– Анаптаний! – вскричал я и ужаснулся.
– Анаптаний, анаптаний, анаптаний... – стал наматывать круги по комнате Ворон.
Во что я вляпался?!
Глава 4
На следующие полчаса я просто выпал из реальности. Анаптаний, залежи анаптания... В человеческом галактическом содружестве этот металл стал самым ценным материалом. И свойства тут ни при чем, хотя они просто поразительные: анаптаний абсолютно не восприимчив ко всем видам излучений. Если на обшивку кипера нанести его тонким слоем, корабль станет практическим неуязвим и невидим; нанести на реактор – без всякой системы охлаждения при полной загрузке не будет перегреваться; наконец сделать кухонный нож – никогда не затупится, даже если алмазы резать. Ценность анаптания – невозможность добычи. Те некоторые кусочки, которые исследовались и выставлены в музеях Земли, были добыты с огромными финансовыми затратами и большими потерями техники и людей. И раз на Черной Звезде до сих пор не копается все население Элении – добывать его тоже невозможно. И судя по легкости, с которой меня посвятили в эту тайну, об этих залежах давно известно.
Когда Ниа убрала все со стола, а профессор Террайн предложил испить вкуснейшего и очень дорого кофе сорта "Вкус Богов", я все еще не совсем ориентировался в реальности. В мыслях, в темной и тесной норе, с проклятиями, тяжело дыша, в этот момент я пытался выдрать кусочек анаптания из стенки тоннеля и прикидывал, на какую сумму он потянет. Кусочек сопротивлялся, никак не желая поддаться моим потугам.
– Кофе будете? – добродушно предложил Террайн, пыхтя сигарой. Видя, в каком я состоянии, ученые меня не беспокоили, но чашечку все‑таки предложили.
– Буду! – решив, что пару минут передышки делу не повредят, согласился. После пары чашечек горячего напитка, я не заметил вкуса – выдирал, чертыхаясь, злополучный кусок руды. Не зря считают его добычу такой сложной – сопротивляется зараза!
Вернулся в реальность я после призыва ИИ:
– КАПИТАН! – гаркнул воробей так, что я чуть не свалился со стула. Кают‑компания поразила своей чистотой и безлюдностью. Сколько время? Похоже, научная экспедиция посапывает в каютах, только я заснул прямо на жестком стуле.
– Спать пора, – сварливо напомнил ИИ.
Зайдя в рубку, достаю из оружейного сейфа гамак, одеяло и подушку. Соорудив ложе (зацепив края гамака за оружейный пульт и специальный крючок у двери), ложусь в постель. Надеюсь, завтра никаких потрясений не будет.
Проснулся я от смутного беспокойства. Кинул взгляд на притухший монитор – часы показывали семь утра. Я вышел из рубки, вспоминая обрывки сна, в котором я и огромный кусок анаптания гонялись друг за другом с переменным успехом, и увидел в кают‑компании всю мужскую "половину" экипажа. Несмотря на мое раннее пробуждение, я оказался поздней пташкой. Судя по сигаре, профессор минут на десять пришел раньше меня, референт выглядел немного нервным, а у Орлова, похоже, причин для нервозности и напряжения не было. Ворон разгуливал по столу, с интересом кося глазом. Сигара дымила, Орлов покуривал трубку, референт нервничал. Попугай ходил по столу туда‑сюда, крутился, косил глазом, и, казалось, замышлял какую‑то пакость. Время тянулось медленно, напряжение в кают‑компании росло.