Подобные методы раскопок противоречат элементарным научным требованиям, самым примитивным правилам археологических исследований. Винклер и Макриди действовали не менее грубо, чем Шлиманн во время своих первых раскопок Трои, за которыми, однако, имел возможность наблюдать такой ученый, как Дерпфельд. Куртиус же мог только ужасаться. Он был слишком молод, чтобы авторитетно вмешиваться. Здесь важнейшие находки сваливались в одну кучу, связь отдельных предметов, с их окружением установить было невозможно, глубина залегания пластов не записывалась. Никто бы не мог уже сказать, где найдено это множество глиняных табличек — в замке или в храме. Предметы, по всей вероятности, связанные друг с другом, беспорядочно разъединялись.
И тем не менее место находок попросту было таким богатым, что каждый в конце концов приходил в восторг. В общей сложности Винклер нашел более десяти тысяч фрагментов глиняных табличек, в том числе очень много прекрасно сохранившихся. Это была самая большая добыча археологических раскопок после находки библиотеки глиняных табличек царя Ашурбанипала в Ниневии и архива Эль-Амарны. Однако и археологи — специалисты по древней архитектуре — тоже не остались в накладе. Живя здесь, рядом с царями, сфинксами и львами, часами вышагивая вдоль длиннейших городских стен, они впервые получили примерное представление о могуществе Хеттской державы, впервые им открылись и основные черты культуры этого народа, «самобытной, оригинальной и дикой». «Наблюдаемое в Богазкёе несколько напыщенное, исполненное фантазии, хотя и нескладное и несколько варварское, величие своей свежестью постоянно напоминало микенскую культуру Греции…»
Это было смелое, а для тех, кто еще не видел хеттских построек и едва слышал о них, также и неожиданное сравнение, особенно в то время, когда микенские развалины считались наиболее грандиозными останками недавно открытой европейской ранней истории.
На самом высоком месте увенчанной башнями городской стены, у подножия облицованного плитами склона насыпи, была обнаружена так называемая потерна, семидесятиметровый туннель, соединявший внутреннюю часть города с территорией перед ним. Когда после неудачной попытки проползти сквозь него, с большим трудом ученые очистили его от грязи и щебня тысячелетий и впервые прошли по нему, выпрямившись во весь рост, они испытали такое волнение, что, вспоминая об этом, Куртиус почти пятьдесят лет спустя писал: «После того как мы очистили его, наступил как бы день его второго открытия. И когда мы, торжественно выпрямившись во весь рост, прошли по нему, впервые мосле больше чем трехтысячелетнего перерыва, мы этим чествовали не себя, а того неизвестного великого строителя, который создал это величественное сооружение».
В 1907 году Винклер опубликовал свои предварительные сообщения о результатах раскопок и первых чтений текстов глиняных табличек. В них был приведен, между прочим, первый и, конечно, еще неполный список царей хеттов, охватывавший примерно 1350–1210 годы до н. э. от Суппилулиумаса до Арнувандаса IV. Винклер дал обоснованную фонетическую транскрипцию имен этих царей в противовес предположительной, предложенной египтологами. Например, он поправил Сапалулу на Суппилулиумаса, Мавразара на Мурсилиса. «Эта невзрачная с виду брошюрка, — говорилось много времени спустя в рецензии специалиста, — навсегда вошла в число наиважнейших трудов но истории Древнего Востока!»
В том же году по Сирии и Анатолии путешествовал молодой английский археолог Джон Герстанг, которому тогда было тридцать один год. Он вел раскопки в Сакье-гöзÿ и посетил Винклера в Богазкёе, проявив к его работе большой интерес. Три года спустя он опубликовал в Лондоне книгу «Страна хеттов» — сообщение и новых раскопках и открытиях в Малой Азии, снабженное описанием хеттских памятников, картами и планами, девяноста девятью фотографиями и библиографией. После гипотетических сочинений Райта и Сейса тот капитальный труд в четыреста страниц представал собой первую серьезную попытку на основании документов и памятников воссоздать широкую панораму Хеттского государства.
Эта книга на протяжении многих лет оставалась непревзойденным трудом в области хеттологии. Иначе и быть не могло, так как число текстов, составленных на понятном аккадском языке и написанных в поддающейся чтению вавилоно-ассирийской клинописи, было очень ограниченно. При тогдашнем состоянии науки археологии хотя и могли предлагать все новые памятники, но не имели возможности правильно их толковать.