— Они пришли через врата из иного мира!
— Точно! — кивнул дайн, — Порталов было шесть. Но только один был на вход — именно через него они появилась в нашем мире, и он под нашим островом, а остальные на выход. Эти, они создали уже сами. Тот единственный оставшийся, что в подвале вашего замка, как раз выходит в мир Терры.
Так вот, мнения разделились, часть айданов были против того, чтобы учить людей, они хотели, чтобы люди были рабами, так как считали их не способными развиваться и познавать магию. Но остальные были не согласны с ними и вышел спор, закончившийся расколом и долгой войной.
На самом деле, часть айданов ушли обратно в свой мир. Но другая часть осталась, и они разрушили практически все арки Врат. В итоге каждый пошел своей дорогой и пришел к тому, что мы видим сейчас. Так что никаких проклятий, отступников и темной магии. Айны смешались с людской расой и вполне процветают, а дайны погрязли в войнах, ненависти, междоусобицах и сами превратились в полудикое племя. Но в храмах их всегда изображали в полном составе, вместе. Этот, построен еще когда айданы помнили, кто они.
— Когда ты всё успеваешь? — удивилась Иэнель.
— Ну, иногда мозг просто не воспринимает огромного количества цифр и тогда мы с Шаоном и Нандом «разгружались» именно так.
— Я говорила, что ты удивительный?
Иэнель подошла и взяла его за руку. Они стояли под одной из многочисленных дыр в крыше и на Урмэда, словно на древнего бога, падали последние карминовые лучи солнца, отчего его черные волосы отливали бронзой.
Он молча притянул ее к себе.
Как же редко теперь они были наедине! И сейчас, в этом заброшенном храме его охватило точно такое же чувство безмятежности и покоя как тогда, на рассвете, в комнатушке за мастерской. Он ласково, почти дыханием целовал ее, и она отвечала, теряясь в нежности, тепле последних лучей, осеннем запахе леса, старого камня и разлитой вокруг вечности.
— Ты дрожишь. Замерзла? — обнял за плечи.
— Это от переполняющих меня чувств, — она уткнулась ему в плечо, прижимаясь к груди, вдыхая родной запах. До сих пор не понимая, как в нем сочетается неисправимый романтик и довольно жесткий, а иногда и жестокий прагматик. Видимо второе, существует для защиты первого.
Именно сейчас ей так хотелось сказать, что она по-настоящему, искренне и всецело его любит, но почему-то даже эти слова казались ей грубыми не передающими волшебство момента. Поэтому она предпочла промолчать, лишь еще крепче обняв.
— Солнце почти село, возвращаться в темноте по лесу будет неудобно.
— Пойдем порталом. Я замерзла.
Глава 36
День выдался холодней чем предыдущий. Ветер, дующий с севера, ясно намекал на близость скорого снега и пах соответственно — свежестью с легким металлическим оттенком. Тем неуловимым тонким ароматом, от которого перехватывает дыхание и прочищает голову.
Урмэд стоял на возвышенности и смотрел на город-крепость. Черные стены высились башнями. На стенах в рассеянном свете утра, слабо поблескивали наконечники стрел и копий войск Ремерда, направленные в его сторону катапульты и баллисты.
Полы мехового плаща тяжело колыхались, били по голенищам сапог, ветер трепал волосы, но он словно не чувствовал холода. Все его внимание было приковано к воротам. Рыжий жеребец, на котором он доскакал сюда, был нервный и то и дело перебирал копытами, всхрапывал, выпуская через ноздри белые облачка пара.
Урмэд ждал.
За его спиной, под холмом, ожидала сигнала новая сварма. Ему даже казалось, что он слышит, как хлопают на ветру бирюзовые стяги с черным маком на белой широкой полосе.
Ворота открылись и навстречу ему не спеша, словно красуясь, выехал Ремерд на черном жеребце. Поверх даггерской кожаной формы на плечах накидка из блестящего меха серой норной лисы, что водилась на северных отрогах рахадаларских гор.
— Ну что, самозванец, — пришел сдаться или по-хорошему не хочешь?
Урмэд ухмыльнулся.
— А ты как думаешь?
— Думаю, чья-то башка сегодня будет красоваться во-о-он на той башне, — Ремерд кивнул на колокольню за стенами форта, — А то может и не она одна.
— Жизнь покажет, — процедил Урмэд, угрозы Ремерда его не волновали, — Если уж тебе не жалко собственной свармы, освободи хотя бы жителей города. Урмэд попытался воззвать его к совести.
— Они все на нашей стороне, — сплюнул Ремерд, — Тут нечего обсуждать. Сделал жест, отсекающий всякие попытки вернуться к этому разговору.
— Я вот всё в толк не возьму, откуда ты такой взялся? — прищурился Ремерд, — Сирота, из низов, по всем правилам, даже читать и писать должен с трудом. Ан, смотри, в политике шаришь, войны планируешь, перевороты устраиваешь. Как так, а, Урмэд? А может, совместим усилия и объединимся? Представляешь какая силища будет в наших руках!? Мы покорим народы и будем править и над людьми, и над айнами, — Ремерд улыбался, черный конь плясал под седоком не желая стоять на месте.