Иэнель охнула. Как она могла забыть?
— Я ужасно рассеянна последнее время. Конечно пойдем. Не стоит заставлять ее ждать. Прости.
Иэнель действительно было стыдно. Ведь специально договаривались загодя, чтобы ничего не планировать на этот день.
— Пойдем же! — позвала она Нанда, направляясь к двери. Но он, казалось, вспомнив что-то, медлил.
— Нанд?
— Иэнель…
Он приблизился, и по его лицу принцесса сразу поняла, что сейчас последует. Она зябко вздрогнула и плотнее запахнулась в теплый плащ Урмэда, словно желая, чтобы он обнял ее сейчас, предал сил, успокоил. Грустно улыбнулась, стараясь, что бы это не выглядело как снисхождение.
Но Нанд, как оказалось, не заметил этого. Он погрузился в себя, наверняка подбирая слова. Наконец, посмотрел ей в глаза и с видом даггера, идущего в свой последний бой, начал говорить.
— Иэнель, думаю, для вас не является секретом, что вы мне очень нравитесь… Постойте, не перебивайте, — тряхнул он головой, видя, что принцесса хочет возразить или напомнить, что они на «ты», — я знаю, что сейчас заставляю вас чувствовать ужасную неловкость, и сам ее испытываю, поверьте… Понимаю, что прошло совсем мало времени… Но еще раз хочу сказать, что вы очень мне нравитесь. Даже больше, я покорен вами, восхищен вашей отвагой, умом, великодушием, преданностью и… В общем, хочу предложить вам… Был бы просто счастлив, если бы вы…, ты согласилась в будущем связать наши судьбы вместе. Я не настаиваю на скором ответе, просто даю понять, что готов ждать, если надо, очень долго.
Он наконец вновь поднял на нее взгляд и в его глазах она увидела твердую решимость и чистую, неприкрытую симпатию.
Она сделала то, что первое пришло на ум — обняла. И казалось, Нанд немного растерялся.
— Ты не представляешь, как мне приятно слышать твое признание. Очень ценю тебя как дайна, как друга и соратника. Вы стали моей второй семьей и обижать тебя мне совершенно не хочется…
Она отстранилась, посмотрела ему в глаза, стараясь говорить предельно уверенно и искренне.
— Но я не могу дать тебе никаких обещаний. Прости. Не хочу оскорблять тебя ожиданием и морочить голову. Я не знаю, как долго мне не захочется иметь какие-бы то ни было отношения, возможно это будет скоро, а возможно не будет никогда. Не хочу, чтобы ты томился неизвестностью и прожигал жизнь впустую. Ты завидный жених, и что уж греха таить, привлекательный мужчина. Но увы, я не твоя женщина. Мое сердце пока занято, как и душа. Прости.
— Не извиняйся, — кивнув, грустно улыбнулся Нанд. — я понимаю и принимаю. В конце концов я не мог упустить такой шанс и не предложить… это было честно и откровенно с обеих сторон. Но все равно, имей в виду и всегда рассчитывай на меня.
— А ты на меня, — улыбнулась принцесса.
Иэнель пожала его руку и дружески чмокнула в щеку. Дружбы то еще никто не отменял.
— Пойдем, там уже наверно давно птехорс остыл — тут же хитро улыбнулся он.
Иэнель сначала удивилась той легкости, с которой он сменил тему, но в голосе все рано отчетливо слышалась горечь. Что-ж, ей тоже жаль. Это могла быть неплохая партия для нее.
— Вы что их еще и едите? — удивилась она, сморщив нос.
— Конечно! Есть те, которых разводят исключительно на мясо. Вот увидишь, ты съешь его вместе с вилкой и ножом.
Иэнель уже от души смеялась, когда он открыл портал перехода.
Глава 38
Они стояли на каменистой пустоши друг напротив друга.
Тусклый диск солнца изредка выскальзывал из-за стремительно бегущих по небу сырых облаков. Плотных, словно дым от зажженной мокрой листвы. За его спиной расстилалась черная каменистая равнина с невысокими голыми холмами и хаотично рассыпанными по ней камнями. Середину долины пересекало русло некогда полноводной реки. Сейчас это был мелкий ручей, с матово блестящей под серым небом водой — ни дать, ни взять жидкий свинец. Вдалеке, в призрачной солнечной дымке, маревом дрожащей над горизонтом, виднелась кромка зеленой долины. Его путь лежал туда.
Урмэд прощался. Он постоянно оглядывался, словно ему не терпелось уйти, но в тоже время, хотелось поблагодарить. За тот мизерный шанс, что выпал ему после смерти. Он не злился — простил. Важнее было то, что ему, скромному жителю дайонара, выпал шанс что-то изменить для своей родины. И если такой платой была его смерть, то что ж, оказывается мертвый, он тоже сделал немало, наверняка больше, чем сделал бы живой.
Они так и не сказали друг другу ни слова. Здесь слова ничего не значили. Урмэд пожал ему руку и развернувшись, легко пошагал по мелким камням. Но звук шагов еще долго отдавался в голове, превращался в нестерпимый скрип, скрежет, а потом визг. И когда ушам сделалось невыносимо больно, что-то с силой толкнуло в грудь, заставляя задыхаться и хватать ртом спертый холодный воздух. Он отлетел назад и жестко обдирая спину, проехался по острым камням, ввинчиваясь, проталкиваясь в нечто узкое и темное похожее на кротовую нору. Тело скрутило и поволокло дальше, в пустоту, а когда боль стало невозможно терпеть, он закричал.