У Иэнель мурашки побежали по спине.
— Тот, кто является моим другом, соратником и так уж случилось, почти что сыном. Пусть не по праву родства, а по велению сердца…
Эндвид сделал многозначительную паузу и зал замер в томительном ожидании.
— Я с радостью представляю вам прямого и законного наследника Озерного Леса, Тайрена Рейорена из рода Элиасов. Да свершится предсказание и Озерный Лес вновь обретет своего правителя!
В зале, скованном напряженным молчанием тонко и отчаянно охнул недавно вышедший на свободу Офлейф, а через мгновение взорвался аплодисментами и восторженными криками.
Иэнель увидела в конце зала высокую фигуру мужчины. Светловолосого, одетого в серебристо-зеленые одежды. Он уверенно шел по бесконечной синей ковровой дорожке и Иэнель с трепетом, надеждой и смущением узнавала любимые черты лица. Шрам и ожог были на месте, только лицо немного изменилось. Длинные — до середины спины — волосы были прижаты тонким серебряным обручем — символом верховных лордов Айданара.
Всё это время Тайрен находился в небольшой комнатке за шторой и прекрасно видел всё и всех. Он неотрывно следил за Иэнель, отмечая разительные перемены в ней. Спокойный, уверенный, твердый взгляд женщины, познавшей тяжелое бремя власти. Но чуть округлившийся живот и грустная улыбка делали ее мягче, загадочнее и от этого еще более желанней. Когда Ламерт рассказал ему о беременности Иэнель, Тайрен думал, что сойдет с ума от свалившегося на него счастья.
Отчаянно боялся увидеть ее, почти как в тот первый раз в лесу. Что он скажет ей, как объяснит? Эти вопросы постоянно вертелись у него в голове, и он чуть не пропустил момент, когда нужно было выходить из укрытия.
Вышел в небольшой смежный коридор, прошел до конца, повернул направо, оказался в саду и открыв парадные двери, шагнул на мягкий синий ковер.
Он вновь открыто видел высоких лордов — не из тайной комнаты, не мельком из-за штор в замковых коридорах и потайных ходах. Смотрел им в глаза, сдержанно улыбаясь и ловя на себе заинтересованные, радостные, а иногда и настороженные взгляды — а не самозванец ли это, после стольких-то лет?
В первом ряду увидел Майрет широко улыбающуюся ему. Она расплела сцепленные до этого пальцы и незаметно показала два больших. Подмигнула.
С удовольствием вернул ей улыбку, признательно кивнул.
Уна с удивлением и легким замешательством осматривала его с ног до головы. Тайрен понял, что она тоже узнала его, а теперь ей стыдно и досадно за брошенные в сердцах слова, тогда — на приеме. Ведь он прекрасно всё слышал.
Он вновь был частью чего-то огромного, принадлежащего ему по праву рождения. Был частью Айданара и смел надеется не самой плохой его частью.
Прошел мимо окна — пятого от входа и второго от трона, — у которого всегда собирались лорды Озерного Леса. Ему махали руками, улыбались, кланялись, поздравляли…
Прошел мимо делегации из Дайонара, ловя на себе недоуменные взгляды Шаона и Нанда. Отчётливо видя, как они, не сговариваясь, одними губами удивленно прошептали его старое имя — узнали! И он улыбнулся им ощущая, как натягивается шрам на щеке, как гулко стучит сердце в груди под старыми шрамами. Их шрамами — на двоих с Урмэдом.
Остановился перед широко улыбающимся Эндвидом. Тот бодро спрыгнул со ступеньки, и они обнялись как равный с равным.
Поднял взгляд и увидел ее глаза. Они сияли счастьем, тихой нежностью и уходящей тревогой. Она несомненно узнала его. Не могла не узнать!
Молча спустилась, неся в руках небольшую подушечку с наградной брошью. Изящным движением руки откинула в сторону край его длинной накидки. Молча приколола подарок к лацкану длинного колета. Он поймал ее ладонь и чуть касаясь губами нежной кожи, поцеловал в запястье. Она, почти не разжимая губ, застенчиво улыбнулась и яркий румянец залил бледные до этого щеки. Развернулась, молча вышла в сад.
Со стороны это выглядело совершенно обычно, строго по протоколу, но для них происходящее являлось полным ошеломлением, взрывом чувств, бурей эмоций.
Эндвид понял, что произошло и быстро объявил фуршет.
Тайрен тут же стал отрезан от раскрытых в солнце дверей напирающими на него подданными и старыми, потерянными и вновь обретенными друзьями. Все хотели к нему прикоснуться, обнять, сказать что-то доброе, а ему хотелось только одного — быть рядом с той, что сейчас покинула его.
Ей надо было остаться одной, обдумать, переварить, принять и понять происходящее. Иэнель вынула два кольца, так и висящие на цепочке на шее.
«Вот почему его кольцо мерцает в такт биению сердца. Раньше она думала, что это происходило из-за нее, а теперь стало понятно — потому что он просто был жив. Жив вопреки всему. Жив тогда, когда ей пришлось взвалить на себя всё…
За что он так с ней? Это было жестоко! Но стоп, это плохие мысли. Наверняка, этому есть разумное объяснение. Однако, как больно…».
Иэнель уселась на лавочку в ротонде и прислонилась разгоряченным лбом к холодному, белому камню колонны. Сдерживать чувства было невыносимо трудно. Ошеломление, счастье, возмущение, нежность, ликование…. Одно резко сменялось другим принося в сердце какую-то пронзительную тоску и одновременно эйфорию. Сейчас больше всего хотелось влепить ему пощечину и наорать, высказав всё, что она о нем думает — освободиться и успокоиться.
Тайрен! Теперь она вспомнила. Четвертого ребёнка Ниовинн звали именно так.
Её кто-то тронул за плечо, она вскинула голову и увидела отца. Он пришел не со стороны балкона — она бы увидела его, а со стороны главного входа, что был в начале парка.
Эндвид счел своим долгом объяснить происходящее, пока Тайрена осаждали «поклонники». В конце концов это была его идея.
Иэнель встала навстречу, долго и пристально смотрела ему в лицо.
— За что? Почему он так поступил? — выдохнула она, пряча лицо в ладонях. Горло сжалось тисками обиды.
— Это был мой приказ — вздохнул отец.
Иэнель гневно вскинула голову. В глазах закипали близкие слезы.
— Ты?! — Иэнель показалось, что она ослышалась, но серьезный, извиняющийся взгляд отца сомнений не оставил, — Но… ты же успокаивал меня тогда… как ты мог?
Отвернулась, пытаясь осознать его слова, принять их и понять. Пыталась, но… сердце противилось этому.
— Иэнель, я должен был так поступить, прости. Но подумай сама, смогла ли бы сделать то, что сделала, зная, что он где-то умирает от боли? Смогла бы ты принимать обдуманные, взвешенные решения, когда была во власти горестных чувств и мыслей. Могла ли до конца осознать, как действительно всем нужна?
— С чего ты взял, что не смогла бы? — сквозь зубы выдохнула она. Хотелось закричать, но воспитание и уважение к отцу не позволило.
— Ну посуди сама, — увещевал Эндвид, опустившись перед ней на колени, — Когда знаешь, что любимый на грани жизни и смерти, хочется быть с ним каждую минуту, держать за руку, ловить возможно последние минуты его жизни. Но все равно осознавать, что помочь, увы, ничем не можешь. Это затмевает все остальные желания и заставляет скатываться в отчаяние и сумасшествие от бессилия и обреченности.
Но также быть нужным тем, кто еще жив и требует твоих быстрых решений и такой же заботы. Поверь, я так же сидел возле тебя, когда потерял всё. С тобой были лучшие маги и врачи, они говорили одно и тоже: «если организм сильный, она выживет, если нет…»
В тот раз я упустил время, упустил тех, кто обрекли тебя на муки и боль ожогов…
— И ты решил отыграться на мне? Посчитал, что мне тоже это не нужно? Что я должна кого-то там спасти? Например, Дайонар, который забудет обо мне, как только я … А может мысль, от сознания, что он пока жив, предавала бы мне больше сил. Ты не подумал об этом?
Иэнель задыхалась от слез и обиды.
— Но ведь никто не смог сделать это лучше тебя. И это правда! Все твои решения были своевременны, мудры и взвешены. Все твои проекты и начинания увидели свет и работают. Ты заставила к себе прислушаться и дала надежду на будущее целой стране. Я горжусь тобой.