Незабываемое впечатление производил выезд Юсупова из его московского дворца в Архангельское. Это был большой поезд, включавший в себя не менее десяти карет, запряженных каждая шестеркой лошадей, в которых ехали друзья, музыканты, актеры, пассии, а также собаки, обезьяны, попугаи и прочая живность. Сборы занимали целые недели, встречали и провожали князя пушечной пальбой.
Интересно, что при таких доходах и безумных тратах на фантастические увеселения Юсупов отличался скупостью, о чем судачили не только в Благородном собрании. В 1826 году Николай I назначил князя верховным маршалом Высочайшей коронации (а еще Николай Борисович все время кого-нибудь хоронил – то одного царя, то другого, также исполняя должность верховного маршала на этих печальных мероприятиях). Не слишком доверяя ему, царь отправил в Москву графа Потоцкого со словами: «Князь Юсупов скуп вообще, хотя ему дано довольно денег, но он будет их жалеть и стараться делать экономии, кои при таком случае не у места; поезжай в Москву яко член Комиссии о коронации и наблюдай, чтобы все было соответственно торжеству; в случае несогласия с Юсуповым относись ко мне на разрешение, я тебя поддержу».
Скаредничая, Юсупов приказывал топить печи не дровами, а опилками, из-за чего дом в Архангельском однажды сгорел. Один из московских приятелей князя писал: «Погибла вся библиотека и живописи немало. Спасая от огня картины с книгами, кидали их прямо из окон. Знаменитой скульптуре Кановы “Амур и Психея” отбили руки и ноги. Бедняга Юсупов! И почто скупердяйничал? Мое мненье: не простит ему Архангельское разора напрасного, а еще и позора, то бишь гарема шлюх и танцорок…» Об этом же в январе 1820 года В.Л. Пушкин писал П. Вяземскому: «Князь Юсупов в большом горе; славный его дворец в Архангельском сгорел до основания… Всем любителям художеств и изящного должно сожалеть о такой величайшей потере; иного и с деньгами купить нельзя».
Юсупов знал всех московских антикваров. «Князь Юсупов, – замечает Пыляев, – очень любил старые бронзы, мраморы и всякие дорогие вещи; он в свое время собирал их такое количество, что другого такого богатого собрания редких античных вещей трудно было найти в России: по его милости разбогатели в Москве менялы и старьевщики Шухов, Лухманов и Волков».
Гаврила Волков или, как прозвали его москвичи, Гаврила-меняла, торговал старыми книгами на Красной площади. Согласно легенде, однажды аккурат рядом с ним сломалась карета Юсупова. Вышел князь, поговорил с букинистом и… одарил его деньгами, которых хватило на аренду лавки. Волков раскрутился и вскоре открыл собственный магазин на Волхонке. А затем князь помог ему освободиться от крепостной зависимости у своего барина Голохвастова: «Голохвастов, отличавшийся большой гордостью, отказывал в просьбе, кичась тем, что его крепостной человек обладает большим состоянием и представляет лицо, небезызвестное в Москве, – повествовал современник. – Это было в тоне больших бар. Рассказывали, что такой же политики держались и Шереметевы. У них крепостные достигали миллионных состояний и тем не менее, несмотря ни на какие предложения, не отпускались на волю. Шереметев говорил: “Пусть платят ничтожные оброки, как прежде. Я горжусь тем, что у меня крепостные – миллионеры!” В своем горе Волков обратился за советом к князю Николаю Борисовичу Юсупову… Князь обещал ему помочь. Случилось, что Юсупов и Голохвастов встретились в Английском клубе за карточным столом. Голохвастов был страстный игрок, и в этот вечер ему страшно не везло. Проигравши все наличные деньги, он предложил играть на честное слово. “Еще успеешь! – ответил Юсупов. – Теперь я ставлю на ставку столько-то, а ты поставь Гаврилу Волкова. Условие такое: коли проиграешь, давай Волкову вольную”. Голохвастов согласился и снова проиграл. Вот таким путем Гаврила Григорьевич Волков получил наконец давно желанную свободу».
Дворец Юсуповых, конец XIX века
Богатейший человек своего времени, Юсупов владел не только драгоценными предметами искусства и сонмом любовниц, но и тридцатью тысячами крепостных душ в двадцати трех губерниях. Годовой доход его редко опускался ниже миллиона рублей. Когда князя спрашивали, есть ли у него имение в такой-то губернии, он нередко отвечал: «Не помню, надо посмотреть». Затем открывал памятную книжку с подробным реестром всех своих имений, и, как правило, ответ следовал утвердительный: «Да, есть!» Имея такие барыши, Юсупов тем не менее сдавал свою недвижимость внаем. Просвещенность на равных уживалась в нем с жадностью до денег. Сдавал он и дом в Большом Харитоньевском переулке.