Я ждал вопроса «кто?», привыкнув к этому после жизни в городе. Но, почти сразу же, к своему удивлению, увидел, как дверь открылась, и на пороге возник худой старик с седыми волосами и бородой, в длинной рубахе, каких-то шароварах и сапогах. Ясно-серые глаза старика, окруженные сеткой морщин, как и все лицо, хорошо оглядели меня и остановились на Василии.
— Здравствуйте, дедушка Еремей,— произнес с почтением мой спутник,— пожалуйста, выручите нас, укройте от бандитов лесных. Я сестру свою, Алину, насилу от них спас, они за нами погнаться могут…
— Тогда входите не медля,— произнес старик, посторонившись,— а тебя как звать? И откуда знаешь меня?
Василий представился, добавив, что он, Еремей, его когда-то крепко выручил, излечив от недуга.
— Теперь вспомнил,— улыбнулся старик, кивнув, закрывая дверь на засов,— тогда травы мои дело быстро поправили, тебя на ноги поставили.
— И сейчас помочь могут,— отозвался Василий, подойдя ко мне. Задрал край рубашки так, что стали видны рубцы на бедрах и обнажился мой исполосованный зад.— Бандиты сестру мою плеткой хлестали, и не раз. Вы можете рубцы залечить?
Я увидел удивление на лице старика – он подошел ко мне, вглядываясь в рубцы, но трогать их, к моей радости, не стал.
— От моих настоев травяных уже завтра эти рубцы исчезнут,— пообещал он, едва Василий опустил край рубашки – мои ягодицы и бедра снова оказались прикрыты тканью.— Ложись на лежанку мою, Алина, отдохни. А я настой целебный приготовлю.
Я кивнул и с максимальным удобством утроился на низкой кровати. Положил голову на руки, думая о том, что все начало налаживаться. Но было бы еще лучше выбраться из этого места в настоящее – только как?
Придумать подходящий способ я не успел – очень намаялся в каморке и по дороге сюда, и быстро уснул.
Проснулся я от голода, и, только открыв глаза, почуял аппетитный запах вареной картошки. Старик, отойдя от печи, протянул Василию, сидящему за столом, миску с картофелинами и куском хлеба, и, заметив, что я не сплю, улыбнулся мне.
— Хорошо спалось?— спросил он, наполняя еще одну миску дымящимися картофелинами.
Я кивнул, принимая сидячее положение и надевая рубашку, которой до этого были прикрыты моя спина и ягодицы – теперь они почти не ныли, к моей радости.
— Давненько тебе спать, видно, не давали – день уже к вечеру клонится,— добавил старик, протягивая миску с картофелинами и добрым куском хлеба мне,— да и едой вряд ли баловали.
Я подтвердил его слова, набросившись на еду с жадностью – никогда еще картофель не был для меня таким вкусным. И, подняв голову от опустевшей миски, увидел, что Еремей смотрит на меня с явной жалостью в глазах.
— Захочешь еще – бери в этом котелке,— сказал он, кивнув на небольшой котелок на печи,— а мне нужно немного трав собрать до сумерек.
Взяв откуда-то из угла туесок, старик вышел из дома, и Василий тут же закрыл за ним дверь.
— Ну, как ты?— спросил он у меня, повернувшись – в его голосе прозвучала непривычная моему слуху теплота,— отошла немного?
Я кивнул, поставив миску на стол – есть больше мне пока не хотелось.
— Еремей два раза твои рубцы обработал,— продолжил Василий, присев рядом со мной на лежанку,— сказал, что еще три раза – и следа от них не останется. Один раз на ночь, два остальных – утром и к вечеру.
— Значит, день еще нам здесь быть, да?— спросил я,— и что же делать будем?
Спросил я это так, наобум, зная, что в доме старика нет привычных мне развлечений – телика, компьютерных игр, или еще чего-то в этом духе. Но, к моему удивлению, Василий густо покраснел.
— Можно погулять, если хочешь,— предложил он, пряча глаза от меня,— но только завтра – одежда у тебя уж больно для девушки неподходящая.
— А завтра она по волшебству лучше станет,— усмехнулся я,— или же ты ее попросишь у местных девушек?
— Нет,— ответил Василий серьезно – краска мигом сошла с его лица,— Еремей отдаст тебе платье своей дочери старое. Он его как память хранил, но сказал, что тебе оно нужнее.
Я почувствовала еще большую, чем ранее, теплоту и благодарность к старику, который приютил нас, накормил и так хорошо лечит меня. И, думая об этом, невольно вздрогнул, почувствовав, как ладонь Василия коснулась моего запястья.
— Следов от цепей не видно почти,— произнес он, нежно проведя по моей руке своей ладонью – по всему моему телу прошла странная дрожь – не удовольствие, но как будто дуновение теплого, ласкового ветерка,— я думал, они так и останутся, не пройдут…
— Я теперь даже не чувствую боли здесь,— улыбнулся я ободряюще – слишком уж мрачный вид у Василия был,— и все благодаря тебе….
— Я бы не смог спокойно жить, если бы ты там осталась, как хотели бандиты,— отозвался Василий с явной горечью в голосе,— ты ведь не первая девушка, ставшая жертвой отца и других разбойников…
— Как – не первая?— переспросил я в удивлении,— неужели все распутницы, которые появлялись в деревнях, в итоге оказывались у бандитов?
— Ты первая пришла в лачугу добровольно,— сказал Василий,— остальных девушек, и даже девочек, силой приводили сами бандиты – они ловили их, когда те собирали ягоды и грибы в одиночестве. Думаешь, почему моя легенда такая складная? Все это не выдумки. И цепи в клетушке больше всего подтверждают это.
— Их тоже приковывали, насилуя после?— воскликнул я в ужасе,— но неужели никто не искал ни одну из них?
— Искали, но либо не доходили до лачуги, либо считали, что там искать нечего. Тогда думали, что на всех нападали волки – бандиты оставляли в лесу, подальше от лачуги, их истерзанные тела.
Ужас, который владел мной, еще больше возрос – ни одна из несчастных не выжила…. Все они умерли после долгих страданий….
Эта мысль привела меня в гнев:
— Этих тварей нужно порезать, как скотов!— выкрикнул я горячо,— поднимем на это жителей деревни, они помогут нам!
— Не помогут,— покачал головой Василий в ответ,— из этой деревни ни одна девушка не пропала, они и не поверят нам, если скажем про бандитов. А рубцы твои почти прошли, доказательств нет. Многие девушки исчезли из той деревни, куда мы пойдем завтра – ее жители нам поверят. Придется подождать до того момента.
Немного охладив свой пыл, я кивнул.
— Так ты видел, как их использовали?— спросил я, перестав думать о каре бандитам-извергам,— и так же, как меня, сторожил их?
— Нет, меня еще не пускали. Последняя из жертв была в лачуге полгода назад, а тогда и до этого отец считал, что мне рано видеть зрелище, подобное тому, что он и другие бандиты с тобой делали. Я этих девушек только мельком видел – каморку бандиты всегда запирали на ключ, ведь всех девушек искали и могли обнаружить там. А ты сама пришла, и сказала, что тебя выгнали за распутство, вот они и не стали осторожничать. За что и поплатились.
— Да – лишились помощника в твоем лице и развлечения в моем,— произнес я с нескрываемым отвращением в голосе,— не думали они, что ты такое выкинешь….
— Выкину?— переспросил парень, нахмурившись,— мне нечего выкидывать, ведь ничего нет, кроме того, что на мне.
Я сообразил, что допустил глупость, применив здесь привычный для меня сленг, и тут же поскорее перевел разговор на другую тему:
— А что мы будем делать в другой, дальней, деревне? У тебя есть там знакомые, родственники?
— Нет,— мигом погрустнел Василий,— может, кто пустит на порог, если я хорошо работать буду. Да и ты можешь в хозяйстве помогать. Если сильно повезет, смогу домик для нас построить.
Последняя фраза заставила меня забыть о работе по хозяйству, в которой я ни капли не смыслил – слишком уж фантастично звучала. Я хотел, было, спросить, как Василий собрался строить дом в одиночку, когда до меня дошел весь смысл произнесенного парнем.