О, как, оказывается, мудра поговорка: «Не было бы счастья, да несчастье помогло!» Только в темноте подвала мои способности могли вспыхнуть так ярко. Свет вообще поражает главным образом тогда, когда внезапно появляется в темноте. Хорошо бы записать эту мысль Наташе в тетрадку!
— Дайте мне время, — ещё раз попросил я.
— Но времени нет, — сказала Наташа.
— В каком смысле?
— До электрички осталось всего полтора часа.
— Я буду действовать ускоренным методом.
Расследование начинается! Я должен побыть наедине!..
Миронова подняла руку:
— С кем?
— С мыслями, с фактами.
Я сел на ящик, стоявший в стороне от других, и погрузился в раздумье.
Я знал, что у каждого настоящего сыщика или следователя должен быть помощник, благородный такой и наивный человек, который говорит разные глупости и споря с которым следователь легче нападает на след. Я не собирался никому подражать. Но, конечно, мне бы хотелось, чтоб Наташа была этим помощником и наблюдала, как я логически мыслю. Но заставлять её нарочно говорить глупости я не мог. Да у неё бы это и не получилось, если б даже я захотел!..
Итак, я начал анализировать в одиночку…
Мне было известно, что знаменитые сыщики и следователи, раскрывая преступления, прежде всего хотят выяснить: кому оно выгодно!
«Так, так, так… Я не пойду обычным путём! Буду действовать своим методом, — решил я. — Пойду от обратного, как иногда доказываются теоремы. Да, сделаю наоборот: продумаю сначала, кому невыгодно, чтоб мы сидели запертые в подвале».
Наверно, всем нам невыгодно. А больше всех? Наташе! У неё тяжело больна мама. И она обязательно должна сесть на электричку в семнадцать ноль-ноль! Так, так, так… Теперь надо выяснить, кому выгодно, чтобы Наташе было невыгодно. Сбиваюсь на чужой метод… Но ничего не попишешь! Кто же может Наташе мстить? И за что? Разберёмся! Вернее всего, кто-то был отвергнут ею — и вот решил… Любовь часто толкает людей на преступления! Об этом и в пьесах говорят, и в кинокартинах… Но кто же ей мстит? Племянник Григорий? Он мог быть только оружием мести! Так, так… Это ясно. Он не подходит: по возрасту и вообще… Вряд ли он способен на глубокое чувство. Но кто его сделал своим оружием? Кто?! Покойник? Он любит вымышленные образы. И вообще умирает от страха. Но прежде чем вынести окончательное решение, я должен во всём сомневаться. А если Покойник притворяется? Если на самом деле он ничего не боится? Да нет! Достаточно взглянуть на него… Принц Датский? Он благороден. Физическая сила сочетается в нём с детской застенчивостью. Но я должен во всём сомневаться! А вдруг он притворяется добрым?
Как-то противно всех подозревать! Но всё-таки… Я должен провести подробнейшее расследование! Значит, надо проверить всех. Кроме Наташи… Может, Миронова? Допустим, она завидует Наташе. Нет, ерунда. Исключается! Она завидует только тем, кого учителя ценят больше, чем её. А больше, чем её, они никого не ценят! Значит, методом исключения, который иногда применяется при расследованиях… Опять пойду старым путём. Говорят, «старый друг стоит новых двух». Может, это относится не только к друзьям? О, как мудры народные поговорки!
Итак, я добрался до Глеба… Он опять запинается на каждом втором слове. А больше — молчит. Но дело не в этом. Не поэтому он вызывает у меня наибольшие подозрения. Так, так, так… А почему? Во-первых, он единственный из нас всех был раньше знаком с Племянником. Улика номер один! А во-вторых и в-третьих… Мои наблюдения, о которых никто не знает! Те две догадки… В них — ключ! Я уверен… Но я должен во всём сомневаться. Так, так, так… Надо всё доказать! Доказать! Доказать!..
Я обернулся. Все тихо сидели на ящиках. И ждали… А Миронова задремала. У неё был железный характер! Я всех обвёл взглядом и остановился на Глебе.
Настала пора допроса! Поведу его осторожно, чтобы предполагаемый виновник ни о чём не догадался. И чтобы не обидеть его раньше времени подозрением. Прежде всего, соблюдение законности! Об этом часто пишут. Я не должен её нарушать. Должен во всём сомневаться, пока не будет доказано… И никакого насилия! Никакой грубости! Так, так, так…
— Глеб, не хочется ли тебе подойти ко мне? Если тебе не хочется, не подходи. Я тебя не принуждаю. Я сам могу подойти. Но если ты хочешь…
— Я что же… — сразу откликнулся Глеб. — Я пожалуйста…
Он не договаривал фразы. Но это не было уликой: он и раньше не дотягивал их до конца. Да, это и прежде было его яркой особенностью.
Однако острая наблюдательность подсказала мне, что он слишком уж быстро откликнулся, словно ждал, что я к нему обращусь. И слишком уж стремительно подбежал, будто боялся, что я спрошу его о чём-нибудь громко и услышат все остальные.