— А если добежать до соседней станции? Это далеко?
— Полчаса бега, — ответил Глеб. — Но районная почта здесь… А там нету будок…
— Воскресенье — для всех воскресенье! — мрачно изрёк Покойник. — Ты думаешь, там уже начался понедельник?
— Зачем же так? — неожиданно оборвал его Принц. — Зачем говорить под руку?
— Ну, если он будет думать рукой, наши родители обречены!
— Покойник, не трогай Алика! — сказал Принц Датский так же грозно, как говорил раньше мне: «Не трогай Покойника!»
В его груди билось честное, благородное сердце!
Поддержка вдохновила меня:
— А куда ты, Глеб, вчера звонил по междугородной? Чтобы предупредить Племянника… Ну, о том самом… о чём, ты знаешь. Куда ты звонил?
— На дачу.
— Значит, там есть телефон?
— Да. Его дедушке… Он выступал на телефонной станции, и ему… Там даже табличка… На аппарате… «Гл. Бородаеву от благодарных читателей…»
— По этому телефону ты, Наташа, и позвонишь! — провозгласил я с крыльца, словно с трибуны. — А потом, если останется время, и мы позвоним.
— Нет… — сказал Глеб. — Ты не знаешь Григория. Он не позволит… Раз мы его…
Глеб ещё не знал главного — он не читал моей надписи на столе: «Племянник! Передай привет своей тёте!» А если Племянник, в отличие от Глеба, уже прочитал эти слова? Тогда он и подавно не пустит нас к телефону! А то ещё и загонит обратно в подвал… Встречаться с ним страшно!
Так я думал, а вслух сказал:
— Что нам Племянник! Шестеро одного…
— Не ждут! — подсказала Миронова. И первый раз в жизни, подсказывая, не угадала.
— Не боятся! — поправил я её. И повторил: — Шестеро одного не должны бояться!
— Ты не знаешь Григория, — опять сказал Глеб. — Он же сидел… А мы не сидели… Нам не справиться…
— Посмотрим! — воскликнул я. Но по-прежнему стоял на крыльце: торопиться на «старую дачу» как-то не очень хотелось.
На выручку мне пришла цепная реакция: новая идея ярко вспыхнула средь рано спустившихся сумерек!
— Он нас пальцем не тронет!
— Пальцем, конечно, — заныл Покойник. — А ты видел, какой у него кулак?
— Не видел! И ни один из вас не увидит, — сказал я уверенно. — И самого Племянника вы не увидите!
— Разве это возможно? — продолжал сомневаться Покойник.
— Возможно!
— Разве Племянник исчез? Испарился? — От страха Покойник опять стал изъясняться вопросами.
— Когда вы войдёте в дачу, она будет пуста, — сказал я. — Вы верите мне?
— Верим, — сказала Наташа.
Это было мне скромной наградой.
— Бежим! — крикнул я.
И все опять побежали.
Если бы кто-нибудь в тот день наблюдал за нашими передвижениями со стороны, он бы решил, что происходит нечто весьма странное и подозрительное. Сперва мы мчались от дачи к лесу. Остановились, помахали руками вокруг Покойника и снова помчались. Потом остановились на платформе, снова помахали, посовещались и, обдавая друг друга брызгами грязи, устремились к почте. Опять остановились, опять помахали, посовещались и со всех ног помчались обратно к даче… Теперь уж я всё время бежал впереди, как вожак, который обязательно есть в любой стае — птичьей, собачьей и всякой другой. Мне не нужна была теперь помощь Глеба: я сам знал дорогу.
По пути к даче мы несколько раз отдыхали. Каждый по-своему. Покойник сразу бухался на пень или на скамейку и дышал всеми частями своего тела: носом, ртом, животом и плечами. Принц Датский ходил, по-спортивному высоко поднимая ноги, вскидывая и опуская руки, глубоко и ровно дыша. Глеб начинал прогуливаться где-нибудь подальше от меня: он избегал моих глаз и вопросов. Казалось, он хотел, чтоб я позабыл о его существовании. И о расследовании, которое всё ещё не было закончено: у меня не хватало времени! Внезапно он поворачивал голову, словно за деревьями и за кустами его настигали мои мучительные сомнения: «Зачем ты, Глеб, это сделал? Зачем?!»
Миронова, с трудом переводя дыхание, всё же поднимала руки и спрашивала: «Надо отдыхать?», давая понять, что, если потребуется, если будет отдано распоряжение, она тут же, без остановки помчится дальше.
Но, в общем-то, у всех вид был потный, взъерошенный. Даже я еле заметным движением стирал со лба капли усталости. И только Наташе усталость была к лицу. Лишь по лёгкому, едва проступавшему румянцу да по блеску больших серых глаз, которые меня ослепляли, можно было догадаться, что она немного утомлена. Я был уверен, что не существует в жизни таких положений, которые бы застали Наташу врасплох и могли бы ей повредить. Всё ей было к лицу, и от этого мне становилось страшно…