– Куда мы пойдем сейчас, товарищ старший лейтенант? Может, в музей, скажем Леночке «спасибо» за то, что она нас защитила?
К Ленке я бы, конечно, пошел, тем более был предлог. Но что-то внутри меня удержало, не знаю почему, может, я почувствовал, что именно сейчас этого делать не стоит. Задворками своего умишка я понимал, что встреча эта непременно разведет нас и та едва заметная эмоциональная сближающая нас тропка исчезнет, будто смытая волной. А точнее – при виде наших обугленных от пьянства и позеленевших от мордобоя рож… Поэтому я сказал:
– Сейчас не стоит… – И присовокупил очень вдумчиво: – Не то время нынче, Ваня.
И мы вспомнили, зачем сюда ехали, зачем бросили все, зачем, в конце концов, стырили шашку героя Гражданской войны, – мы приехали искать пропавшего друга, мы приехали в воюющее Приднестровье.
Мы пришли, а точнее, прибыли на сборный пункт, может, назывался он и по-другому, здесь копошились различные бедовые новобранцы и посмеивающиеся деды с усами, иногда с проплешинами, иные бородатые, как первоисточники марксизма. Тут, среди родной мне солдатчины, всего этого кирзово-лихого духа, все же весело попахивало партизанщиной. Но не мне, бывалому десантнику, наводить было здесь порядки. Поэтому мы с Ваней тут же по молчаливому согласию прикинулись юными пионерами-романтиками. Правда, нас довольно быстро вычислил прапор с лицом хмурой селедки, который задавал анкетные вопросы и ковырялся дотошно в Ванином военбиле (военном билете) и моем удостоверении лиофзапа (личности офицера запаса). Конечно, он мало чего понял в четырехзначном номере пограничной в/ч, спросил, не вэвэшники ли мы. Пришлось разуверить – «Нет-нет, служили просто на границе». Кто хоть раз побывал офицером на передовой, знает, как иной раз хочется побыть просто рядовым. Вот и мне захотелось на пару с Корытовым. А прапору сказал, что служил в основном в интендантских должностях: он явно хотел меня захомутать, углядев записанную должность в удостоверении: «начальник заставы». Ведь я еще ни черта не понял, что здесь творится, – и сразу напрашиваться на какие-то командировки! Хотя, может, я и переоценивал себя, селедочный прапор уж точно не произвел бы меня в полководцы…
– О дальнейшем вам скажут, – сообщил прапорщик и вяло пожелал нам удачи.
Во дворе нас построили. Майор в выцветшем комбинезоне пытался расставить всех по росту, но у него ничего не вышло. Каждый становился с дружком или землячком, чтоб при распределении попасть вместе. И мы с Ваней тоже встали рядом.
– Равняйсь! – прокричал майор. – Ну что вы стали змеей?
– Еще не стали гвардейцами, а уже стали змеями! – прогудел кто-то из строя.
– Ребята, где тут грудь четвертого человека?
– Просто четвертая грудь!
– Сиська…
– Отставить разговоры! – сурово отреагировал майор. – Смирно!
Все умолкли. После многозначительной паузы майор сказал:
– Все вы добровольно прибыли для защиты родного всем нам Приднестровья. Цели и задачи ваши, я думаю, всем ясны. Все грамотные. Тех, кто служил в армии, будем набирать в гвардию. Остальные – в народное ополчение, территориально-спасательные отряды…
Пока он все это рассказывал, появился кряжистый подполковник в новеньком камуфляже. Он остановился перед строем, широко расставив ноги, небрежно смерил взглядом майора, который вещал уже про воинскую дисциплину, потом прошелся вдоль строя, бесцеремонно разглядывая людей. Ходил он враскоряку, и большой живот покачивался под туго обтянутой курткой.
– Орлы, все как один! – грассируя, сделал он вывод и повернулся к майору, который продолжал что-то говорить, хотя внимание стоявших в строю уже сосредоточилось на подполковнике. – Ну, ты все сказал? А то ребятам, может, писать хочется…
Майор дернул уголком рта и умолк.
– Так, братва, кто в Афгане служил, шаг вперед! – приказал он, а сам стал, уперев руки в боки. У подполковника было крупное и красное лицо, а носик – маленький и вздернутый, отчего он напоминал поросячий пятачок.
Мы с Ваней переглянулись и вышли. Шагнули вперед еще два человека.
– Я – командир батальона республиканской гвардии подполковник Хоменко, – объявил он. – В Афганистане был командиром десантно-штурмового батальона.
Он приблизился к нам, смерил взглядом меня, потом Ваню.
– Рабовладелец… – прошелестело из строя.
– Кто там вякает? – резко отреагировал подполковник.
Желающего назваться не оказалось.
– Где служил? – уткнул он мне палец в грудь.
– Мотоманевренная группа, погранвойска.
– А ты? – ткнул он Корытова.
– Там же, – ответил Ваня.
Хоменко прищурился, пристально посмотрел мне в глаза, потом глянул на других, вышедших из строя, но они ему не показались.
– Офицер? – продолжал спрашивать комбат, щупая меня белесыми глазами.
– Старший лейтенант запаса, – ответил я, чувствуя, как исходит от Хоменко подавляющая энергия.
– Почему в запасе?
– Отказался принимать украинскую присягу.
– Ну и что… В Россию чего не перевелся?
– Послал всех к черту. Да и ранение было…
– Ну и правильно, – пророкотал Хоменко. – Здесь работенка найдется поважнее… Пойдешь ко мне в батальон. И ты, здоровый, – ткнул опять Ванюшку, – тоже. Берите шмотье – и за мной!
Он повернулся и зашагал к выходу. Мы подхватили сумки и поторопились за ним. На улице его ждали четверо вооруженных парней в десантной форме, с короткоствольными автоматами. Они тут же прекратили разговор, взяли оружие на изготовку.
– Этих – в третью машину! – приказал комбат на ходу, быстро уселся в первую черную «Волгу», охрана заняла вторую и третью «Волги». На нас это произвело впечатление.
– А что, братцы, – спросил я, усевшись с Корытовым на заднее сиденье, – далеко ли путь держим?
«Братцы» – водитель и двое парней – промолчали. Потом один из них повернулся и заметил:
– Первое правило здесь – не задавай вопросов. Что надо – тебе объяснят.
– Спасибо, – сказал я, – но у меня есть и свои правила. И вообще, я не люблю, когда меня держат за идиота.
– Ух ты, крутой! – отреагировал парень.
– Смелый! – поддержал водитель.
– Это очень хорошо, в жизни пригодится, – добавил парень.
Мне стало скучно, и я отвернулся. Вслед за кавалькадой из трех машин двинулись два бронетранспортера. «Любит себя комбат Хоменко», – подумал я.
Кавалькада на высокой скорости двинулась к Днестру. Прошло буквально десять-пятнадцать минут, мы пересекли несколько постов, проехали, не останавливаясь, на ту сторону Днестра и оказались в славном городе Бендеры – городе улыбчивых людей, на улицах которого ныне спокойно можно получить пулю в живот.
Пока мы ехали, один из охранников, который сидел с нами рядом на заднем сиденье, все же разговорился. От его конопатой физиономии тянуло чем-то притягательным. Наверное, все дело было в его мясистом курносом лице. Знаете, есть такие жизнеутверждающие лица, с ними можно выпить и побалагурить без предварительного знакомства. Вот он и начал просвещать насчет местного колорита. И получалось у него так, будто мы какие-то знакомые его туристики, скажем, из его родного села, а он, везунчик, устроился в городе и теперь с охотой распространялся о своем новом жилье.
– Тут, ребя, не зевай. Места экстремальные, максимально приближенные к боевой, – радостно рассказывал он, поглядывая хозяйски по сторонам. – Вон, вишь, девки идут. С виду ничего, молоденькие, а у самих коленки ходуном ходят, как после церебрального паралича…
Тут он высунул свою усатую рожу в окно и громко издал звук:
– Ух!
Две девушки, шедшие мимо, отшатнулись.
– Во, видите, что я говорил! – Он рассмеялся. – Хорошие девахи, молодые, им бы рожать, а тут война, стреляют вокруг, мудозвоны эти… Вон, видите, – показал парень на здание, загороженное со всех сторон бетонными блоками. – Там засели молдавская полиция и опоновцы – это все равно что омоновцы, только по-ихнему. Звери, я вам скажу, хуже не сыщешь. Шкуру живьем спустят, а потом пойдут щи хлебать как ни в чем не бывало. А начальник полиции, не поверите, знаете, кто по национальности?