— Должен признаться, именно на эту тему мы и разговаривали с моим юрисконсультом за несколько секунд до того, как вы постучали, и он весьма разумно порекомендовал мне подождать, прежде чем на что-то решиться.
— Зачем ждать? Ведь марки вас не интересуют.
— Это верно, — согласился Дэнни, — зато они, возможно, интересуют других. Например, мистера Ватанабе, — предположил Дэнни, вспомнив об обнаруженной среди документов деда статье, в которой утверждалось, что у Хансэкера есть все же соперник.
— Назовите свою цену! — предложил Хансэкер.
— Шестьдесят пять миллионов долларов, — сказал Дэнни.
— Вы сошли с ума. Я готов заплатить пятьдесят миллионов, — парировал Хансэкер.
Дэнни и глазом не моргнул:
— Могу сделать скидку до шестидесяти.
— Вы могли бы сбросить цену до пятидесяти пяти, — сказал Хансэкер.
— Сговоримся на пятидесяти семи с половиной, — предложил Дэнни.
— По рукам! — сказал Хансэкер. — А теперь передайте мне ключ, Ник, чтобы я осмотрел товар.
— Я передам вам бухгалтерскую книгу моего деда, — ответил Дэнни. — Что же до ключа, — добавил он, — мистер Манро вручит его вам, но после того как деньги поступят на мой счет.
Дэнни и Манро были одними из первых, кто сошел с самолета, прибывшего рейсом БЭ737 в Хитроу. Спускаясь по трапу, они с удивлением заметили стоявших внизу на бетонке трех полицейских. Когда нога Дэнни ступила на последнюю ступеньку, двое полицейских подхватили его с боков, а третий заломил руки за спину и надел наручники.
— Вы арестованы, Монкриф, — сказал он.
Почти все дни после освобождения Дэнни ждал, когда наконец его поймают. Единственное, что его удивило, — его назвали Монкрифом.
— Вот мы и встретились. Помните, я сказала, что надеюсь на это? — обратилась Сара Дэвенпорт к Дэнни. — Хотя камера для допросов в полицейском участке на Паддингтон-Грин — совсем не то место встречи, которое я имела в виду.
Дэнни печально улыбнулся, взглянув поверх маленького деревянного стола на своего нового защитника.
А Манро корил себя за то, что забыл о том, что сэру Николасу запрещалось покидать страну, поскольку он был освобожден лишь условно. Еще он объяснил своему клиенту, что не может представлять его интересы в английском суде. Однако он мог бы порекомендовать…
— Нет, — ответил ему Дэнни. — Я знаю человека, который будет представлять мои интересы.
— Мне польстило, — продолжала Сара, — что, когда вам потребовался адвокат, ваш выбор сразу пал на меня.
— Вы единственная, — признался Дэнни. — Других знакомых адвокатов у меня нет. — И он тут же пожалел о своих словах.
— А я-то не спала полночи…
— Извините. Я имел в виду не это. Просто мистер Манро сказал мне, что…
— Я знаю, что сказал вам мистер Манро, — с улыбкой ответила Сара. — Но нам нельзя терять время. Мне нужно задать вам несколько вопросов, до того как вы предстанете перед судьей.
— Доброе утро, мистер Гэлбрейт, — сказал Манро. — Извините, что не ответил на ваш звонок раньше, но мне кажется, вы хорошо знаете причину моего промедления, — язвительно добавил он.
— Я действительно ее знаю, — ответил Гэлбрейт. — Как раз поэтому мне так безотлагательно нужно было с вами связаться. Да будет вам известно, что мой клиент отозвал все текущие иски против сэра Николаса, касающиеся поместья и дома. Это позволило мне предположить, что ваш клиент ответит столь же великодушно и отзовет иск, оспаривающий юридическую действенность последнего завещания его деда.
— Ваше предположение совершенно напрасно, — резко ответил Манро.
— Тогда позвольте мне предложить следующее. Поскольку между нашими сторонами остается только один нерешенный спор, а именно юридическая законность последнего завещания сэра Александра, в интересах обеих сторон было бы ускорить судебное разбирательство и рассмотреть дело при первой же появившейся возможности.
— С должным уважением к вам должен напомнить, мистер Гэлбрейт, что это не наша фирма ответственна за задержку с судебным разбирательством. Тем не менее я приветствую, что вы изменили свою точку зрения, пусть даже на столь поздней стадии.
— Я восхищен вашим подходом к делу, мистер Манро, и уверен, что вы с удовлетворением воспримете известие о том, что клерк судьи Сандерсона звонил мне этим утром и сообщил, что его светлость имеет в своем расписании один свободный день — последний четверг этого месяца — и с удовольствием рассмотрит наше дело.
— Но в таком случае для подготовки у меня остается менее десяти дней, — возразил Манро.