— Я не хочу больше обсуждать этот вопрос, — заявил отец Бет, садясь за стол.
— Папа, неужели ты думаешь, что Дэнни мог убить Берни? Они же были друзьями с первого дня в школе Клема Эттли.
— Я видел, как Дэнни выходит из себя. Кроме того, неужели я поверю, что совершенно незнакомый человек мог ни с того ни с сего зарезать твоего брата?
— Ты забыл, — сказала Бет, — что именно за Дэнни ты так хотел выдать меня и именно Дэнни ты хотел передать гараж, когда сам отойдешь от дел? Почему же ты так переменился к нему?
— Я кое о чем тебе не говорил, — сказал отец Бет. — Когда Дэнни пришел тем утром ко мне и сказал, что собирается сделать тебе предложение, я подумал, что будет справедливо заранее сказать ему, что я передам гараж, когда отойду от дел, другому.
— Вызываю мистера Тоби Мортимера, — кислым тоном объявил Пирсон.
Пристав вышел в коридор и прокричал:
— Тоби Мортимер!
Он обшарил взглядом скамьи, но того нигде не было. На его крик голову подняла молодая беременная женщина, и взгляд пристава задержался на ней.
— Мадам, вы не видели мистера Мортимера? — спросил он.
— Да, — ответила она, — он пошел в туалет, но не возвращался.
— Спасибо, мадам. — И пристав пропал на несколько минут, после чего вернулся в зал суда. Он поспешил к коллеге, который его выслушал и обратился к судье.
— Мистер Пирсон, — сказал судья Сэквилл, — ваш последний свидетель, видимо, заболел и сейчас отправлен в больницу. Поэтому на сегодняшний день я объявляю заседание закрытым.
Алекс Редмэйн надеялся, что среди свидетелей обвинения Мортимер окажется тем самым слабым звеном, которое под давлением может поддаться и пробьет брешь в броне четырех «мушкетеров», но теперь понял, что лишился этой козырной карты. Закрывая папку, он вынужден был признать, что отныне судьба Дэнни Картрайта целиком и полностью зависит от его невесты, Бет Уилсон.
Глава 2
Под залог Дэнни не выпустили, и последние шесть месяцев он провел в тюрьме строгого режима Белмарш на юго-востоке Лондона. Здесь он томился по двадцать два часа в сутки в камере размером восемь футов на шесть, где всего-то и было что узкая койка, стол с пластиковым покрытием, маленькая стальная умывальная раковина и стальной унитаз. Крошечное зарешеченное окно высоко над головой было его единственной отдушиной. Каждый день после полудня его выпускали из камеры на сорок пять минут, где во дворе с оградой высотой шестнадцать футов он мог немного размяться, бегая по периметру. Впервые за долгое время Дэнни увидел Бет, когда она в первое утро второй недели слушаний вошла в зал суда.
— Ваше имя — Элизабет Уилсон? — задал вопрос Алекс Редмэйн.
— Да, — ответила она, — но зовут меня Бет.
— И вы живете на улице Бейкон-роуд, двадцать семь, в Боу в Восточном Лондоне?
— Да.
— Покойный Берни Уилсон был вашим братом?
— Да.
— Мисс Уилсон, — продолжал Редмэйн, — вы не могли бы сказать суду, какого рода отношения связывают вас с обвиняемым?
— Мы с Дэнни на следующей неделе поженимся.
— Как это — на следующей неделе? — повторил Редмэйн, пытаясь изобразить удивление.
— Да, на следующей.
— Но если вашего жениха осудят…
— Нельзя осудить человека за преступление, которого он не совершал.
Алекс Редмэйн улыбнулся.
— Вы давно знаете подсудимого?
— Сколько себя помню, — ответила Бет. — Мы ходили в одну школу, среднюю имени Клемента Эттли.
— Когда вы ждете ребенка?
— Через шесть недель, — ответила Бет, потупившись.
— Ваш брат ладил с Дэнни?
— Дэнни был его лучшим другом. Они вместе выступали во всех школьных командах — футбольной, крикетной и даже по боксу.
— Они постоянно ссорились, как предположил мой ученый коллега?
— Только по поводу матчей «Уэст-Хэма» или очередной подружки Берни.
Алекс заметил среди присяжных одну-две улыбки.
— Значит, между ними не было вражды, на которую ссылался мой ученый коллега, мистер Пирсон?
— Ему-то откуда знать? — спросила Бет. — Он же с ними не был знаком.
— Теперь я хочу возвратить вас к тому, что случилось восемнадцатого сентября прошлого года, — сказал Редмэйн. — Расскажите присяжным своими словами в точности, что тем вечером произошло.