Чудовищный рывок корабля едва не погубил нас. К счастью, манипуляторы выдержали перегрузку, и мы не были сброшены в круговерть метеоров. Но как только космолет вышел из опасной зоны, Рэндалл уменьшил мощность луча, так что мы смогли прийти в себя. Теперь корабль двигался с устойчивым небольшим ускорением, которое мы могли легко компенсировать движками «космоходов». Перед рывком корабля мы успели закрепить материалы и инструменты, и теперь, в безопасности, быстро заканчивали ремонт. Мы наложили «заплаты» на пробоины внешнего корпуса и надежно приварили их с помощью диффузной сварки. Ремонт был закончен. Смертельно усталые, мы, едва двигаясь, забрались в шлюзовую камеру. Марлин нажал нужную последовательность кнопок, раздалось шипение наполняющего шлюз воздуха. Наконец открылся внутренний люк… Мы были дома! Мы вылезали из своих капсул, а Рэндалл невозмутимо восседал за пультом управления..
— Это могло стать концом нашего путешествия! — простонал Марлин, выбравшись из капсулы — Еще несколько минут, и метеорные тела колец обратили бы нас в пар!
Я вытер пот со лба.
— Не хотелось бы вновь попасть в такой переплет, — сказал я. — Как бы то ни было, но «космоходы» спасли нам жизнь.
Марлин кивнул, глядя в сторону Сатурна, все еще гигантского и грозного, с его прекрасными, но смертоносными кольцами.
— Если когда-нибудь мы возвратимся сюда, если когда-нибудь мы пытаемся достигнуть Сатурна и исследовать его, у нас будет проблема. С этими кольцами надо будет вести себя очень осторожно!
— На данный момент чем дальше мы от Сатурна, тем лучше я буду чувствовать себя, — буркнул Уайтли. — И я рад, что впереди нет планет, до самого Нептуна, и что Уран далеко в стороне.
Следовало скорректировать наш курс. Мы с Рэндаллом решили «оттолкнуться» главным лучом от Сатурна, как в начале полета оттолкнулись от Земли. Благодаря свойствам луча Уайтли это могло дать нам значительный выигрыш в скорости, в сравнении с вариантом просто использовать луч как реактивный двигатель. Но для реализации этого плана надо было повозиться с ориентацией.
Марлин одобрил наше предложение. Тщательно сориентировав космолет, нацелив его на Нептун, так, чтобы Сатурн при этом оказался за кормой, мы врубили луч наполовину от полной мощности. Корабль с чудовищным ускорением рванулся вперед. Перегрузка была ужасной, силы амортизаторов наших кресел едва хватило, чтобы сохранить нас живыми и относительно здоровыми. Но это было необходимо, из-за наших приключений в кольцах Сатурна мы потеряли скорость и сбились с курса. А впереди лежало еще две трети пути, в то время как Солнце с каждой секундой приближалось к гибели! Расстояния между внешними планетами Солнечной системы колоссальны, в сравнении с ними те расстояния, что отделяют Землю от Марса, Венеры и Меркурия, кажутся ничтожными.
Изнемогая от чудовищной перегрузки, мы разгонялись. На то, чтобы опять набрать скорость в пять миллионов миль в час, ушли десятки часов. Нептун рос, увеличивался в размерах, но медленно, очень медленно. Но взгляды Марлина и Уайтли, Рэндалла и мой были прикованы к этому смутно-зеленому огоньку, горящему в глубинах пространства. И мы продолжали разгон. До того момента, пока мы не пересекли орбиту Урана и наша скорость не составила восемь миллионов миль в час.
Это была колоссальная скорость, но нам казалось, что мы неподвижно зависли среди пустоты, точно муха в янтаре. Видимые размеры небесных тел — единственное, благодаря чему мы могли на глазок прикинуть свою скорость, ввиду огромности расстояний менялись очень медленно. Зато отключение двигателя мы ощутили сразу — благодаря невесомости. До сих пор ускорение играло роль гравитации прижимая нас к полу и креслам. Но теперь все предметы на борту, включая нас самих, свободно плавали в воздухе. Так что сейчас ременные петли и скобы, смонтированные на стенах, оказались незаменимы.
Орбиту Урана мы пересекли на пятнадцатый день полета — первого июля. Когда, судя по данным приборов, космолет пересек ее, Марлин и я смотрели в иллюминатор, в пространство за кормой. Там, за кормой, Сатурн постепенно превратился из громадного шара с сияющими кольцами в точку яркого желтого света. Трудно было поверить, что несколько дней назад мы были там и едва не расстались с жизнью.
Слева от Сатурна блистал, все еще яркий, белый огонек Юпитера, а еще левее тусклой красной искрой тлел Марс. Затем наши взгляды отыскали возле маленького диска далекого Солнца голубую звездочку Земли. Она почти терялась в сиянии Солнца на таком расстоянии, хотя на пределе возможностей зрения мы могли различить даже серебристую искру Венеры, а используя небольшой телескоп, могли увидеть и Меркурий. Однако, хотя космолет пересек орбиту Урана, сам Уран мы так и не смогли разглядеть невооруженным глазом — он был безмерно далеко, по ту сторону Солнца. В телескоп он выглядел крохотным зеленым диском. Спутники же Урана с такого расстояния не удалось различить даже в телескоп.
— Уран… Венера… Меркурий. Мы не видели эти три планеты, но они хранят не меньше тайн, чем те, возле которых мы побывали. Но настанет день… — задумчиво протянул Марлин, оторвавшись от телескопа.
— Настанет день… — повторил я, как и Марлин, не закончив фразу.
Никому из нас, в общем-то, и не надо было лишних слов. Марлин, Уайтли и я смотрели туда, где пылал диск Солнца, посылая свет через немыслимо огромные пространства, а наши мысли блуждали вокруг трех планет: Урана, Венеры и Меркурия, и трех других: Марса, Юпитера и Сатурна, поблизости от которых мы прошли. Что за чудеса, неизвестные нам, сокрыты на поверхности любого из этих миров? Но на чудеса не было времени… Над нашим родным миром, над прекрасной Землей, и над этими загадочными мирами нависал дамоклов меч катастрофы, и мы мчались сквозь тьму в безрассудной попытке предотвратить вселенскую катастрофу. Данные Уайтли были неутешительны: чудовищный луч с Нептуна все так же пронизывал Солнечную систему, упираясь в Солнце и продолжая раскручивать его. Так что минуту спустя, вновь сосредоточенные и собранные, мы были на своих местах, направив все свои силы на достижении нашей цели.
Теперь, когда мы очутились за орбитой Урана, примерно две трети нашего пути лежало позади, и Нептун сравнялся яркостью и видимыми размерами с оставшимся позади Сатурном. Когда мы смотрели на него через наш телескоп, мы могли видеть крошечную светящуюся точку Тритона, спутника Нептуна, несколько большего, чем наша собственная Луна. Тритон, как мы знали, вращался вокруг Нептуна под большим углом к плоскости экватора планеты и общей плоскости эклиптики Солнечной системы. Расстояние же, на котором Тритон вращался вокруг Нептуна, было таким же, как среднее расстояние от Земли до Луны.
Теперь наблюдение за Нептуном и его спутником занимало наши часы и дни. Затем, по мере того как росла в размерах планета, по мере приближения к ней, росло и наше напряжение. Вскоре Нептун стал бледно-зеленым диском, и становился все больше и больше, с каждой минутой. На двадцать первый день пути, согласно расчетам, мы должны были достичь его. Нам же казалось, что наш перелет длился вечность, такие обширные пространства нам пришлось преодолеть, с такими огромными опасностями столкнуться. Но теперь все это осталось позади. Марс и смертоносный пояс астероидов, Юпитер и Сатурн, игра со смертью в кольцах Сатурна все это осталось позади, более не занимая наши умы. Нас волновал Нептун, и только Нептун. Загадочный враг притаился там, используя чудовищную мощь своей науки, чтобы разрушить наш мир, и этому врагу нам предстояло дать бой. Вчетвером, против силы, способной разрушать звезды!
Что ждет нас на Нептуне? Это был вопрос, занимавший наши умы непрерывно. Что за существа обитают на этой планете? Зачем им разрушать Солнце? Каким образом они вообще могут существовать во тьме и холоде, более чем в трех миллиардах миль от Солнца? На планете, которая могла получить лишь ничтожную толику света и тепла по сравнению с Землей; на планете, у которой была столь низкая плотность, что многие астрономы даже не верили в наличие у нее твердой поверхности? Как тут могла вообще существовать хоть какая-то жизнь, не говоря уже о столь могущественной и грозной цивилизации?
Таковы были вопросы, которые клокотали в наших мозгах в эти последние часы нашего полета. На девятнадцатый день диск планеты вырос до такой степени, что мы смогли разглядеть на нем пояса облаков, которые уже давно были известны земным астрономам. Двадцатый день сделал эти пояса облаков отчетливо видимыми, а также Тритон — луна Нептуна — стал виден невооруженным глазом, вращающийся близко от огромной планеты. Солнце же из диска превратилось в звезду, впрочем, мы уже давно не полагались на его тепло и свет, пользуясь запасами энергии в наших аккумуляторах.