— Хант! — воскликнул он. — У нас есть шанс выбраться отсюда! Придется повозиться, но из камеры мы выбраться, по крайней мере, сумеем!
Я покачал головой.
— Это невозможно, Марлин, — сказал я. — Мы обсудили все тысячу раз — дверь нам не открыть, а за ней еще проклятые диски с лучеметами!
— Но есть другой путь, — ответил Марлин. — Через стену!
— Мы обсуждали это… Все бесполезно. Даже при меньшей гравитации здесь, на Тритоне, даже без этих утяжелителей на наших ногах, нам не прыгнуть вверх на двести футов!
— Но один из способов мы не пробовали, — настаивал он, и пока я слушал с тупым безразличием, он рассказал мне свою идею. И, выслушав его, я ощутил надежду! Это могло сработать.
— Это наша единственная надежда, — подытожил он. — Если мы сможем использовать этот шанс, чтобы выбраться из этой темницы, у нас появится шанс украсть один из этих цилиндров и рвануть на Землю!
— Надо действовать прямо сейчас.
Я был возбужден слабым проблеском надежды.
— Скоро у них пересменка, и неизвестно, когда придут их ученые!
Мы подготовились. Для начала мы сняли с наших ног утяжелители, эти маленькие, но очень тяжелые диски из таинственного материала, которые делали наш вес равным земному, позволяя двигаться естественно, несмотря на малую силу тяжести. Благодаря этой мере каждый шаг теперь подбрасывал нас вверх на несколько футов. Затем, так как я был моложе и сильнее, наступила моя очередь попробовать воплотить идею Марлина в жизнь. Я отошел к стене, чтобы иметь место для прыжка. А затем прыгнул, сделав предварительно пару глубоких вдохов. Вверх и под углом, по направлению к противоположной стене, так чтобы иметь возможность оттолкнуться от нее ногами. Малая сила тяжести помогала мне, я плавно поплыл сквозь воздух, прыгнув на высоту, недоступную на Земле профессиональным гимнастам.
Долетев до противоположной стены, я оттолкнулся от нее и опять послал себя вверх и под углом — к стене, от которой я начал свои прыжки. Так, прыжок за прыжком, от стены к стене, я неуклонно поднимался вверх, к квадрату сумрачного света над головой! Зигзагом, все выше и выше, прочь из каменного мешка! Метод был тот же, какой раньше на Земле использовали трубочисты, путешествуя по дымоходам, — отталкивание то от одной, то от другой стены, только тут мне приходилось прыгать. Но Тритон меньше Земли, я был легче, это позволяло мне продолжать подниматься вверх!
Только на таких маленьких планетах возможны подобные подвиги акробатики. Пока я прыгал от стены к стене, снизу за мной напряженно наблюдал Марлин. Все наше предприятие, безумное и почти абсурдное, зависело сейчас от меня, и я продолжал прыгать. Словно бильярдный шар, я отскакивал от стенок, и ставка в этой игре была жизнь человечества, Земли, Солнечной системы. Мои силы были на исходе, каждый новый скачок был опаснее предыдущего!
Еще один скачок, другой — и от верхнего края стены меня отделяли считанные футы, а от обморока только упрямство. Еще один скачок — дикая боль в сведенных мышцах. Надо было сделать еще прыжок, но, проплывая по воздуху, я осознал, что сил у меня больше нет! Но если я не смогу оттолкнуться от стены, то упаду и расшибусь в лепешку! Я не знаю, где я взял силы для последнего броска, но я сделал его. И уцепился руками за край стены, а затем втащил себя на стену!
Несколько мгновений я лежал сверху, не обращая внимания на все остальное, пытаясь прийти в себя, вдыхая и выдыхая, не в силах ни о чем думать, не в силах ничего делать. Затем я нашел в себе силы осмотреться по сторонам. Во все стороны, широкие точно автострада, тянулись, пересекаясь, стены зданий-отсеков города, циклопического муравейника, занимавшего весь Тритон. Вдали маячил пояс сумерек, граница дня и ночи. Над дневной стороной сновали взад-вперед многочисленные цилиндры, оттуда доносился неумолчный гул, грохот и лязг машин. На ночной стороне царило безмолвие и покой. Потом я посмотрел вниз — в каменный колодец нашей камеры. Марлин напряженно смотрел вверх — на меня. Я молча кивнул ему. И он начал таким же зигзагом, как и я, подниматься вверх.
В тревожном напряжении я смотрел на него, как он постепенно поднимается ко мне, прыжок за прыжком. Он начал выбиваться из сил. Я знал, что он намного старше меня, но пока ничем не мог ему помочь. Я, стиснув зубы от напряжения, наблюдал за его продвижением. Наконец он оказался всего в нескольких футах от цели, но силы уже почти совсем оставили его. Сжимая кулаки, я наблюдал за его последним рывком. Ему надо было сделать всего один прыжок, но очень длинный! И когда он прыгнул, я с ужасом понял, что он не долетит!
В тот момент, когда Марлин летел ко мне, протягивая навстречу мне свои руки, я с ужасом увидел пот, заливший его лицо и выражение отчаяния в глазах. Я действовал инстинктивно и машинально… Думаю, это и спасло нас. Упав на колени я успел схватить профессора за руки, прежде чем он полетел вниз, на дно каменного колодца. Мгновение или чуть больше мы висели над двухсотфутовой пропастью, а затем, крепко держа профессора одной рукой, я каким-то чудом втащил нас на стену, после чего, обессиленно рухнул на нее. Только слабая гравитация Тритона позволила мне совершить этот подвиг.
Но отдыхать было некогда! Цилиндры стаями носились над городом, приближался сигнал к пробуждению для одной половины дискоидов и ко сну для другой. Оставшись на стене, мы, несомненно, вскоре были бы обнаружены. Мы должны были спуститься в один из отсеков как можно скорее. Но в какой? Желая решить этот вопрос, мы начали обход по верхней части стены, глядя вниз и по сторонам. Отсек на той стороне был нашей темницей, и он был пуст; но единственный выход из него находился между рядами камер, который охранялся вооруженными охранниками. Спускаться в тюремное отделение было бесполезно, и мы продолжали двигаться перебежками по стене, пока не очутились над отсеком неправильной формы возле круглого здания Совета Тридцати.
Вокруг цитадели власти, как обычно, несли свою вахту вооруженные стражи. Неожиданно мы услышали громкое стрекотание приказа, и охранники выстроились, образуя проход. Затем мы увидели, как тридцать знакомых нам нептуниан — Высший Совет тридцати, перед которым мы недавно стояли, выходят наружу из здания Совета! Они шли, беседуя. Больше они не были единым разумом, сконцентрированным в металлическом шаре, и шли они в направлении дневной стороны, а все охранники, выстроившись вокруг, следовали за ними. Когда они ушли, пространство перед зданием Совета оказалось пустым, и Мартин указал вниз.
— Здесь, Хант! — прошептал он. — Если мы и дальше останемся на вершины стены, нас увидят из какого-нибудь цилиндра, а спустившись здесь, мы можем прорваться на ночную сторону!
— Попытаемся угнать цилиндр на ночной стороне? — спросил я, и он кивнул.
— Да, в темноте, там, где спят нептуниане, у нас будет шанс. Но мы должны поспешить. У нас осталось мало времени, прежде чем сигнал заставит дискоидов меняться полушариями!
И тогда мы спрыгнули со стены — с высоты двести футов! Чтобы не разбиться насмерть, мы прыгнули так, чтобы слегка тормозить падение, скользя по гладкой поверхности стены. Малая сила тяжести спасала нам жизнь, но превратило само падение в какое-то химерическое ныряние сквозь воздух. Упав на поверхность, мы встали и осмотрелись. Из отсека, где мы находились, наружу вели две двери. Первая вела на дневную сторону — через неё только что ушли тридцать правителей в сопровождении охраны. Вторая вела в Зал Совета и, очевидно, была единственной, которая могла обещать перспективу достижения темной стороны, так что мы прошли через нее, перемещаясь теперь нелепыми огромными скачками.
Большой круглый отсек был пуст, как тот, который мы только что покинули. Сумрак в нем рассеивали несколько мягко светящихся дисков на стенах. Большой кольцевой стол сейчас был окружен пустыми креслами, но в центре его по-прежнему стоял большой металлический шар, странный механизм, объединявший тридцать разумов в единый разум, управлявший нептунианской расой. И хотя мы знали, что это безжизненный механизм без членов Совета, подключенных к нему, трудно было смотреть на этот аппарат без почтительного трепета, особенно вспоминая его разговор с нами. Многое я дал бы за то, чтобы изучить его, чтобы понять, какой странный механизм скрыт в этом блестящем шаре, но время сейчас было нашим врагом. Скоро по небу промчится волна света, заставив бесчисленные миллионы дискоидов поспешить из одного полушария в другое. И если мы не успеем угнать космолет до этого, мы будем обнаружены.