Освобождение? Она может наполнить его тарелку и уйти? Она быстро наклонилась, чтобы выбрать ближайшее блюдо — и почувствовала, как рука Уоррика продвинулась вдоль ее ноги и легла между бедер. Она так быстро села назад, что ударилась о его подбородок. Он улыбнулся.
— Ты думаешь, что ничто не может соблазнить меня? Ровена тяжело вздохнула. Она никак не могла выиграть в игре, которую он затеял, и не надеялась, что ей удастся просто уйти с его колен. Если она стерпит эти его касания, то, возможно, ему надоест, и он вспомнит, что находится здесь для того, чтобы есть, а не развлекаться такими вот играми.
Она опять наклонилась вперед, пытаясь достать что-либо с подноса. Но он другой рукой залез к ней под блузу и крепко прижал ее к себе; она почувствовала жар, но уже не от смущенья. Внезапно ее объял ужас, она представила себе, что он может довести ее до того состояния, в каком она была сегодня ночью, прямо здесь, на глазах у всех.
Отбросив гордость, она повернулась к нему и прошептала:
— Пожалуйста.
— Мне действительно очень приятно слышать это слово, — ответил он полным удовлетворения тоном.
Это то самое ожидаемое им напоминание о ее просьбе, которой она так стыдилась, но она не этим была смущена.
Но он продолжал:
— Возможно, теперь ты скажешь, чему улыбалась? У Ровены расширились глаза от удивления. Так это все из-за того, что она смутила его улыбкой. Да и был ли он смущен? Эта мысль привела ее в бешенство, и гнев заставил ее забыть смущение, забыть, что их слышат все вокруг.
Она ответила ему тоже с улыбкой, выждав только, пока он проглотит свой эль:
— Я думала о том, как вы демонстрировали днем свою ревность, милорд.
Он вскинул голову, воскликнув:
— Ревность?
Она откинула голову назад, чтобы он видел ее задумчивое выражение лица.
— Возможно, чувство собственности — более правильное название. Я поняла теперь: вы чувствуете, что я принадлежу вам и только вам, и никто другой не имеет такой привилегии.
Уоррик скосил взгляд на Шелдона, плечи того тряслись, очевидно, он слышал эти слова. Тогда Уоррик перевел взгляд на Ровену, и она на мгновение пожалела, что выбрала для объяснений такое людное место.
— Я пояснил, что ты должна быть доступной лишь для меня, и ты считаешь это собственничеством? — прорычал он тихо. — Ничто не удержит меня от того, чтобы отдать тебя моим людям и смотреть, как они берут тебя — как только я буду не в настроении иметь тебя сам. Я должен показать тебе это?
То была одна из тех угроз, простым произнесением которых он мог взять над ней верх, если она не примет надлежащих мер. Ее гнев стал еще больше, но это не помешало ей обвить его шею руками и прижаться к нему в тесном объятии.
— Нет, не надо, я умоляю вас, — прошептала она ему на ухо, касаясь его губами. — Я хочу быть только в вашей постели, знать только ваши прикосновения.
Она почувствовала, как дрожь пробежала по его телу, и он быстро спустил ее с колен. Когда Ровена выпрямилась, то заметила, что он покраснел; затем она встретилась с ним глазами и увидела вспыхнувший в нем огонь.
— Иди наверх и поешь, потом приходи в мою комнату.
— Вы желаете ванну, милорд?
— Я желаю найти тебя в своей постели, где мы проверим, говорила ли ты правду.
Глава 29
Ровене казалось, что она никогда такого не переживет. Она была уверена, что сплетни об этой ужасной сцене будут преследовать ее до могилы, куда бы она ни попыталась убежать — если она даже сможет покинуть Фулкхест. Но какое до того дело лорду Отмщение? Никто не будет шептаться о нем. Это ничего не значит для знатного мужчины, развлечься так в своем замке. Кто посмеет осуждать его?
Она отгоняла от себя мысли о той сцене. Это было ужасно, что из кухни никак нельзя пройти в покои Уоррика, не перейдя опять из конца в конец весь этот длинный зал. Но когда Ровена возвращалась, то не слышала никакого шепота вокруг. По правде говоря, мужчины вообще не смотрели на нее, а те женщины, кто случайно бросил на нее взгляд, быстро отводили глаза в сторону.
Значит, она зря так смертельно боялась? — думала Ровена в смущении. Или никто и не заметил, как она сидела у Уоррика на коленях, кроме тех, кто находился рядом за столом? Но на нее не обращали внимания и эти, кроме Уоррика. Он взглянул на нее, но как-то рассеянно, поскольку был занят разговором с Шелдоном.
Ровена сконфузилась, ей все это не нравилось. Он должен был быть сконфуженным, а не она. Однако есть один простой способ дознаться правды, если что-то необычное случилось, пока она находилась наверху. Что-нибудь, отчего даже женщины из ткацкой, которые еще утром смотрели на нее с презрением, похоже, здорово испугались теперь, увидев ее.
Она увидела молодую девушку, Эмму, которая позвала ее, когда приехал Шелдон, и остановилась подле нее.
— Эмма, не будешь ли ты так добра, расскажи мне, что случилось здесь, пока я была наверху.
— Ничего не было, кроме того развлечения, которое вы нам доставили.
— Я вижу, — резко ответила Ровена и отвернулась, разочарованная, потому что девушка показалась перед этим расположенной к ней.
Но Эмма поймала Ровену за руку, чтобы скорее разубедить ее.
— Нет, леди, я не думала оскорблять вас. Просто странно видеть, как внушающий ужас дракон превращается на твоих глазах в нормального человека.
Внушающий ужас дракон? Как точно сказано. Однако теперь уже Ровена была обеспокоена тем, как Эмма к ней обращается, ей больнее испытывать на себе жестокое обращение Уоррика, когда остальные знали о ее происхождении.
— Почему ты называешь меня леди? Эмма пожала плечами.
— Вы не можете скрыть этого под одеждой служанки. Ваши манеры говорят, что вы знатны по рождению.
— Ты говоришь очень чисто.
— Я просто подражаю, — усмехнулась Эмма. — Хотя, надеюсь, лучше, чем Селия.
Ровена не могла удержаться от смеха.
— Да, гораздо лучше, чем она, но скажи мне, если ничего не случилось, почему женщины выглядят почти испуганно?
— Когда они смотрят на вас?
Ровена кивнула, а Эмма в ответ широко улыбнулась.
— Они прослышали, что случилось с Селией, и думают, что это вы.
— Но я никогда…
— Я не думаю так, но они думают. К тому же они потрясены тем, что вы не боитесь дракона даже в самых мрачных его настроениях.
— Конечно, я боюсь его. Он держит мою жизнь в своих лапах.
— Нет, он не убивает женщин. Но даже белая пряталась от него, когда он в гневе, и любой из нас мог здесь видеть, насколько зол он был — и затем вы заставили его смеяться. Это такая редкая вещь — видеть его смеющимся.
По какой-то неосознанной причине, Ровена почувствовала печаль, услышав это, но быстро изгнала ее. Ничего не значит, если у кого-то мало радости в жизни. У нее тоже было ее немного за последние годы.
Она бы с удовольствием поболтала еще с Эммой, чувствуя, что может с ней даже сдружиться, но надо было спешить в покои Уоррика, нет — в его постель. И теперь, когда ее смущение развеялось, она поняла, что придется сейчас делать, и ее охватила нервная дрожь.
Конечно, она настроила его так, что Уоррик готов соблазнить ее, вернее, он сам себя так настроил своими возмутительными приставаниями за столом. Об этом сейчас можно не волноваться. Единственное, что может расстроить ее план, если он решит — она движима страхом, а не желанием. Однако, одно дело — думать, что она соблазнит его, и совсем другое — осуществить это, и ее нервозность так похожа на страх, что трудно было сказать, боится она или просто нервничает.
Вдруг все это ни к чему, и ее подвиг не заставит его изменить свое обращение с ней. Милдред уверена, что заставит, но Ровена не очень-то в это верила. Хотя… даже несколько простых слов явно подействовали на него возбуждающе, и у него сразу сменилось настроение, что не изменило его обращения с ней, но безусловно повлияло на его чувство юмора. Нужно просто подождать и посмотреть, что из всего этого получится.
Ровена вошла в покои, бросив на ходу взгляд на кровать и вовсе не собираясь увидеть там Уоррика, и в этот момент Уоррик закрыл дверь за ее спиной. Она удивленно обернулась. Так он последовал за ней сразу, как только она прошла, хотя он и казался столь глубоко занятым разговором. Тут она заметила, как горят возбуждением его глаза, и поняла: Уоррик хотел ее прямо сейчас, жутко хотел.