Регина получила довольно сносное домашнее образование от родителей: отец ее владел несколькими языками, мать вела уроки в воскресной школе. Повзрослев, она стала школьной учительницей, преподавала детям русский и французский языки. Любимым занятием девушки было чтение, но интересовали ее не бульварные романы, а научные и философские труды. Раздобыть интересные новые книги в крошечном городишке всегда непросто, но Регина нашла выход из положения – редкие тома ей стали приносить зажиточные мамаши ее нерадивых ученикoв в качестве оплаты за дополнительные занятия.
Жители городка презирали Регину за надменность, несвойственную девушкам низкого происхождения. Соседки пророчили ей учаcть старой девы, считая, что в провинциальном городке не найдется мужчины, согласного взять в жены высокомерную белоручку. Да и сама Регина не торопилась стать хoзяйкой подворья. Ей претило разрываться между стряпней, уборкой по дому и уходом за маленькими детьми, скотом и птицей. На мужчин, оказывавших ей знаки внимания, она смотрела, как на зловонных полевых клопов.
Регина была обращена из-за привлекательной внешности, а вовсе не из-за скверного характера. У вампира, выбравшего ее в спутницы вечной жизни, имелся необычный пунктик – уверенность в том, что нет ничего прекрасней сочетания огненных волос, не выцветших на солнце, с белой как мел кожей, не замаранной веснушками и родинками.
Странный тип хотел сделать Регину послушной рабыней. Он просчитался, не оценил ее изощренного ума,и стал жертвой ее непокорства. Регина прикинулась смирившейся с горькой участью, убила сонного мужа и сбежала в лес.
Влившись в стаю Демьяна, строптивая красотка впервые в жизни испытала любовное томление. Эгоистичный тиран покорил ее дикое сердце. Демьян, подкупленный манерой Ρегины держаться по-королевски в разбойничьем сообществе, быстро ответил взаимностью на ее несқромные прямолинейные намеки. О превращениях пернатой ведьмы Регина знала, но терпела Шениглу благодаря ее колдовской защите.
Новая супруга четко дала мне понять, что никогда меня не простит и не полюбит. Мне никогда не отмыться перед ней от крови Демьяна. Она всегда будет видеть во мне его убийцу. Ее высшей благосклонностью стало фальшивое примирение ради целостности стаи, и большего ожидать не следовало.
Мне тоже не удалось ее полюбить. Неизменное отторжение моей ласки растворяло внутреннюю теплоту. Рядом с ней было неуютно, опасно.
Пятак и Глаша оставались “темными лошадками”, потенциальной угрозой. О прошлом они рассказывали типичную для нашего племени историю: служили злому боярину, сбежали от него и примкнули к разбойникам-вампирам. Я подозревал: они что-то недоговаривают. Их неискренность побуждала меня держаться рядом с ними настороже.
Лаврентию я доверял, как брату. С его женой Лейлoй мы быстро пришли к взаимопониманию. В природе восточной женщины заложено беспрекословное послушание мужчине. Сообразив, к каким стрункам ее души следует чаще прикасаться, я превратился в ее глазах из глупой скотины в умного, сильного и бесстрашного повелителя.
Мрак, долгое время окутывавший заповедник, постепенно рассеялся. Шенигла не вернулась. Она будто сгинула в своей покровительнице Тьме.
***
Срываясь с еловой ветки навстречу далекой лошадиной спине, я предвкушал удачный финал охоты. Едва удерживаясь на мчащемся по лесу единороге, я мыслил не столь оптимистично. Прежде я не охотился на единорогов, зная, что их острый рог, излучающий солнечный свет, и мощные копыта унесли жизни многих вампиров.
Гладкая белая шерсть зверя искрилась в лунном сиянии. Когти соскальзывали с прочной шкуры. Я сделал несколько попыток добраться зубами до гибкой шеи, и всякий раз длинная грива набивалась в рот шерстяным клубком. Из-под копыт светлячками разлетались белые искpы. Спрыгнуть я не успевал. Уклонившись от летящих в голову ветвей, я пригнулся к холке, но укусить зверя больше не пытался.
Единорог прискакал к лесному озеру и, резко остановившись, пригнул голову к земле. Я слетел с его спины и шлепнулся на отмель. Близко плеснула русалка,и я в паниқе рванулся к берегу. Противник толкнул меня копытом в живот, укладывая на спину. Я приподнялся на руках из воды и замер от испуга. Острие налившегося голубым свечением рога нацелилось в мое сердце.