Он встрепенулся, как тетерев на токовом поле. Я поставил ведро на траву и выпрямился.
Сожалея о досадной оплошности, я старался придумать, как побезопасней объяснить лучшему другу причину частичного предательства.
– Нет, ты не пес, Тишқа! Ты – крыса! – Лаврентий попытался обойти меня слева, но я разворачивался в такт его шагам. – Нет,и не крыса! – почесавшись, он ободрал когтями затылок и взвизгнул. – Крысы горой стоят друг за друга… Щука – вот ты кто. Хитрая злая щука, что печется только о своем ненасытном брюхе и не щадит меньших собратьев.
– Я не отрицаю, что являюсь щукой, Лаврушка. Но и ты, однако, не карась. Оба мы – щуки в бурливой реке под названием Жизнь, – я охватил поляну широким жестом.
Лаврентий отскочил к молодой короткой елке.
Он осекся, придумывая едкие фразы. Аппетитный запах все чаще привлекал его внимание к ведру. Гордость фаворита Екатерины Великой и голод вампира недолго боролись в нем, но голод, как и следовало полагать, одержал победу.
Подхватив ведро, Лаврентий умчался в кусты. Я не стал его ждать и ушел в лес. Вскоре он догнал меня.
– Возьми меня в долю, Тишка, – друг сорвал лист репейника и вытер им губы. – Я поклянусь молчать о твоих вольностях до конца ночей.
– Считай, ты в доле, Лаврушка, – я улыбнулся, втягивая клыки.
Мое сердце не утихало.
– Судить атамана я не уполномочен, но позволь молвить давнему приятелю: нехорошо это, что ты отдаешься всем без разбору как трактирная потаскуха.
Я резко развернулся, и Лаврентий едва не обмочился с испуга. Он отступил, заслонившись от меня ладонями.
– Иди, не бойся. Я не съем, – пренебрежительно буркнул я.
– Кто тебя знает, - прошептал друг, намекая на мою ненасытность.
От обиды и стыда меня пробрало на задушевный разговор. Вопреки предупреждению Бажены, я выболтал Лаврентию все тайны. От удивления у него стал заплетаться язык. Я искренне верил, что лучший друг посочувствует страданиям моей нежной творческой души, но так и не понял его истинного отношения к моим сомнительным поступкам.
***
Четыре месяца спустя...
Андрей и Фимка, совершавшие ночной обход городка, отвлекли меня от ужина. Я недовольно заурчал. Мои челюсти не желали отпускать шею полугодовалого теленка, вытащенного на объездную дорогу.
Охотник и волк не собирались уходить. Невидимыми тенями они нависли над моей спиной.
– Твоя наглость, Тихон, нė знает границ, - возмутился Αндрей.
Щелчок арбалета предупредил о серьезности его намерений.
Приглушенно зарычав, я посмотрел на него краем глаза.
– Мы пришли не слушать скрип несмазанной телеги, а взыскать с тебя ответ за произведенные в городе за бесчинства, – Фимка нервно помахал хвостом.
Я прервал ужин, зализал кровоточащую рану на шее теленка, поднялся и развернулся, стряхивая со штанов придорожную пыль.
Андрей опустил арбалет.
– Ты нарушил уговор. Позволил своему дружку промышлять в деревнях. Мы тебе все прощали и дотерпелись до отъезда в Петербург. Ревизионная комиссия посчитала, что мы не справляемся с работой.
Мелкие морщинки на лице Андрея углубились и расширились, а черные усы раздвинулись клешнями краба.
– Сожалею, – огорченно протянул я. Угождая одному приятелю, я потерял других. - Прибудете в столицу – не гнушайтесь гостеприимством князей Шелкоперoвых. По воскресеньям они потчуют гостей дивной печеной севрюгой в лимоновых кожурках.
– Тихон! – прошипел Андрей. - Не приравнивай нас к себе. Для нас радость жизни состоит не в еде.
– Неужели, вкусная пища не доставляет вам ни капельки удовольствия, гоcпода?
– Забудь ты хоть на минутку о еде, обжора! – гавкнул Фимка.
В волчьем обличье он был похож на мать: высокий, длинношерстный, с белой шеей; а в человеческом обличье был копией отца.
– Дабы не запятнать честь пoтомственного дворянина, литератора, чиновника и всех остальных твоих титулов, о коих мы запамятовали,ты должен оказать нам возмещающую услугу, – Андрей снял шляпу. – Дело в том, что вопреки запрету начальства я взял в жены волшебницу, а не девушку своего рода. По этой причине у моего Сашки нет ни охотничьей силы, ни Машиных умений. Есть один способ сохранить прославленную династию охотников. Моих внуков должна родить вампирша.
Я не сразу сообразил, к чему клонит Андрей, и порадовался, что родился мужчиной. Иначе бы меня силком выдали замуж за его сына – великовозрастного неумеху.
– О,их тут много стороной пробегает. Вы и без моего пособничества наловите целый гарем.