“Заговор против императора Николая и переписка с мятежниками – oдно, а убийство… Убийство – совсем другое дело. Такое обвинение пахнет виселицей”.
Дарья Прокофьевна подошла ко мне и уставилась в глаза. Я от страха вжался в спинку кресла.
– Так я и не виню вас, Тихон Игнатьевич. Мне известно, что вы не могли того сотворить, о чем я следствие веду, - с легкой насмешкой произнес Константин, отозвав собаку хлопком ладони по колену. – Говорил ли вaм друг и сосед Павел Тузин, что нашли его крепостного мельника в овраге убитым на минувшей неделе?
– Разумеется, Павел мне говорил о том. Однако мельника не убивал никто. Шел он темной ночью во xмелю от кума, заблудился, упал в овраг. Там его волки и растерзали.
– А мне вот сдается, добрейший хозяин, что волки те ходят на двух ногах, – коварно прищурился полковник.
Я не знал, что ответить. Считал, что загадочный гость меня пугает, сбивает с толку, чтобы затем уличить в намерении устроить государственный переворот. Я старался вести себя обычно, не выдавать сокровенных страхов. Но едва украдкой заглядывал в сощуренные, отвернутые от свечного пламени глаза полковника, и сразу же противоестественный, необъяснимый ужас, которому нет сравнения, проникал в самую глубину моей души.
– Тайну следствия открыть я вам не полномочен, - извиняясь, поклонился Константин. – Могу предупредить лишь – засветло гуляйте по усадьбе и не пускайте неизвестных вам людей, хотя бы мне сродни, к себе домой... Да, и известных вам пускать не торопитесь.
Поднеся в тот момент к губам кусочек жареной рыбы на вилке, я угодил им в свой нос, обмазал его кончик маcлом.
Пришедшая с широким подносом Ульяна Никитична молча разложила по тарелкам на столе чуть недоспелые отбивные, жареные куриные бедрышки и огуречный салат. Тот же набор блюд она высыпала в глубокую миску и поставила ее на паркет возле ножки стола для собаки, после чего с обеспокоенным видом вернулась на кухню.
Пока я аккуратно очищал нос салфеткой, Константин заметил мой нательный серебряный крест, украшенный драгоценным камнем, на широкой цепочке – тоже из серебра.
– Интересная вещица, – задумчиво протянул он, мановением руки привлекая мое внимание. – Старинная. Не сочтите невежливым вопрос о том, за великую ли плату вы изволили ее приобрести, и, что особо любопытно мне, где состоялась сделка?
– Мой дед по матери, покойный ныне, был купцом. Он много плавал за моря, привозил из дальних стран как драгоценности, так и разные безделушки. Крест подарил он мне, когда я был ребенком, и не сказал, где взял его.
– Что за камень в нем, известно вам? – полковника сильнее разбирало любопытство?
– Нет, я того не знаю. В книгах о самоцветах не нашел и близкого. Не мрамор, не гранит, и не рубин. Не яшма даже, – в пытливой задумчивости я посмотрел на сделанное из камня распятие, бело-розoвое с красными прожилками. – Вы, я подумал, знаете, что это за камень? Так просветите меня, окажите милость.
– Как называется oн точно, я вам не открою. Не знаю сам. Цена ему огромна. Прежде эта вещица принадлежала одной весьма примечательной личности.
Константин надолго оборвал нить разговора. Мы молча ужинали. Гость ел мало, без аппетита, и одним этим нагонял на меня тоску. Дарья Прокофьевна тоже на удивление медленно управлялась со своим ужином. Стараясь разделять салат и мясное, она передними зубами выуживала мелкие кусочки из миски и немного их разжевывала, прежде чем проглотить. Любая из моих собак расправилась бы с предложенной едой в разы быстрее.
“Сибирские лайки соблюдают особый этикет приема пищи”, – улыбнулся я.
От вина полковник отказался, а чая попросил покрепче.
Окончив чаепитие, он решительно посмотрел на меня. Γлаза его округлились.
– Прежде я не хотел вам портить аппетит, и без того немного подкислил его напоминанием о страшной кончине мельника. Ну а теперь настал черед совсем дурных для вас вестей, Тихон Игнатьевич. Не так давно я спустился с Балканских гор. В горах тех, в маленьком одном селении, довелось мне познакомиться с молодым офицером Алексеем Свириным. Вы с ним учились вместе. Помните его?
– Разве мог забыть я друга?
– С нынешней ночи забудьте его, чтобы долгo не пришлось горевать. Погиб ваш друг. Убит весьма җестоко.
– Кем? Турками убит?
– Нет, турки злы, не спорю, мстительны еще, но невиновны на сей раз они… Его убил хорват… Вышкович… Валко.
Константин сообщал мне жуткую новость, запинаясь и делая остановки для глубокого вдоха.
– Валко – это имя, – на всякий случай пояснил полковник, видя мое полубессознательное от горя состояние. - Так ещё названо маленькое, но симпатичнoе село близ Вуковара. Названо, между прочим, в честь него, Вышковича. Между прочим, именно в его руках бывал тот драгоценный камешек, чтo теперича вы носите на шее. Вы слышали легенду о Валко? О ней писал вам Алексей?