После крещенского троекратного омовения в реке Утятинке я вышел к деревне. Из леса меня выгнал не голод. Меня заинтересовал людской гвалт, противоестественное явление для крещенской ночи, когда деревенские жители отстаивают праздничную службу в церкви.
Я подумал о крестьянском восстании сродни пугачевскому бунту. Выбрав удобное для обозрения место на лесной границе, я забрался на ель и всмотрелся в темное пятно толпы.
– Тише, братцы, расступитесь, – вежливо попросил Константин Толмин.
Он раздвигал руками проход к лежащей на дороге пестрой корове.
Рыжая меховая куртка охотника резко выделялась среди крестьянских тулупов и черных плащей барской четы. Константин передал кузнецу Гавриле уздечку своей каурой лошади, почтил долгим взглядом Анатоля и Софи, топтавшихся на месте от холода или волнения, отвел за руку в сторонку плачущую старуху Феклу Карповну и склонился над коровьей тушей.
– М-да. Мм-м, – значительно произнес Константин, придерживая шляпу. - Дарья Прокофьевна, будьте любезны, предоставьте мне писчую бумагу для снимков.
– Ур-р, - волчица принесла в зубах канцелярский портфель.
Οна ткнулась носом в руку вызвавшего ее охотника и вильнула хвостом.
– Благодарствую, Дарья Прокофьевна, - улыбнулся Толмин.
С веселой улыбкой он оглядел собравшихся крестьян. Вытащив из портфеля чистые белые листы бумаги и деревянную линейку, промокнул бумагой место укуса и линейкой измерил отпечатки зубов:
– Смею вас огорчить, братцы: отметины всамделишно произведены вампиром. Поспешу и порадовать вас: в Лабелино хозяйничает всего один вампир. Пропавший ваш барин Тихон Игнатьевич возвратился в свою вотчину.
В толпе зашептались бабы.
Софи надрывно ахнула. Анатоль стал обмахивать ее слоҗенной пополам газетой, вытащенной из портфеля охотника.
– Уничтожьте его скорей, ваше благородие, – поторопил кузнец Гаврила. -Избавьте нас от упыря.
– Я видал его следы в лесу, – вспомнил мельник Степан.
– Нетушки, братцы. Так не пойдет, – хитро усмехнулся охотник. – Ваш барин – вы с ним и воюйте, а мы поедем.
– Не барин он нам вовсе! – заверещала Фекла Карповна. - Наш барин Анатолий Палыч Захромов. Не надоть нам упырей прочить в господа.
– Предатели, - прошипел я сквозь выросшие клыки. - А я даровать вам свободу хотел, дурень.
– Константин Юрьевич, честное слово, я ваших шуточек не понимаю, - скромно возмутился Анатоль. – Не для того ли разве вы пожаловали к нам, чтобы посадить упыря на осиновый кол?
– Я приехал разведать, чтo творится в ваших деревнях,и выяснил : тут все не так уж страшно, как вы расписали в присланном письме. Ваши люди, Анатолий Павлович, целы и невредимы. Стало быть, работы для меня не нашлось. – Константин сунул отпечатки моих зубов в портфель и направился к лошади.
Дарья Прокофьевна недовольно заворчала. Охотник взял ее на цепь.
– Скотина тоже цела?!! За скотину кто заплатит?!! Вернитесь, господин полицмейстер! Вы обязаны исполнить должностное предписание! – брызгал слюной Анатоль.
– Мой государственный долг – защищать людей от вампиров, – Константин прыгнул в седло. - Вот ежели государев указ приравняет коров, свиней и овец к людям, или ежели вампир изволит скушать кого из вас, я незамедлительно явлюсь для его убиения.
– Как это скушать нас? - затрясся Анатоль. – Что за дерзость! Не много ли вы себе позволяете, Константин Юрьевич?!!
– Я думал, вам известно. Ну, да ладно. Прежние хозяева усадьбы и дворня благополучно съедены вампирами.
– Елена Игнатьевна уверяла, что ее семья уехала в Париж, - объяснила замерзшая Софи, вытирая платочком нос, - а крепостные молчали. Как же так?
– Стойте, Константин Юрьевич! – Анатоль побежал за каурой лошадью. -Погостите у нас до продажи усадьбы. Я намерен в кратчайшие сроки выгодно сбыть заколдованное имение... Постойте! Я выплачу вам ассигнациями двадцать тысяч за вбивание осинового кола в сердце злодея! Тридцать! Пятьдесят!
Константин не ответил. Он пустил лошадь легкой рысью, оттесняя преградивших путь крестьян.
– А с нами чего будет? Нас пущай упыри лопают при новых господах? Пущай скотину нашу режут? – наперебой голосили крестьяне.
– Я напишу в судебную палату! – угрожал Анатоль.
Константин поскакал к лесу. Привязанная к седлу перевертная волчица неохотно трусила у передних ног лошади. Неподалеку от леса она остановила кобылу и произнесла сиплым женским голосом: