…В послании из Логова Белой Волчицы, полученном Соней в Мессантии, говорилось, что, возможно, такое средство — магическое, разумеется — удастся отыскать с помощью графа Галиано, аргосского вельможи, известного своей дружбой со жрецами всевозможных темных культов и чародеями-некромантами. Большинство из них были совершенно безобидны, но за последнее время соглядатай Волчицы пару раз замечал у дома придворного некоего шемитского колдуна, о котором в кругах магов ходили самые разные слухи. Наделенный весьма невеликой колдовской силой, этот Атхари ни для кого не представлял бы интереса, когда бы не происходил из старинного рода Ордруинов, владевших темными тайнами этого древнего культа.
Соня не знала, чем именно может быть полезен шемит в борьбе с пиктами — вероятнее всего, доподлинно сие не было известно и самой Волчице,— однако пока все складывалось как нельзя удачнее. Галиано сам обратился за помощью к Ордену, и дело касалось именно Атхари. Соглядатаи Логова донесли, что маг отправился на Ос-Льерро, Остров Преступников. Соне требовалось выяснить, чем он занимается там и не таится ли в этом опасности для Ордена.
Задание выглядело пустяковым. Хотя Галиано и словом не обмолвился, зачем шемит отправился в столь гнусное место, у Сони имелись на этот счет свои догадки.
В любом случае, она заберет Атхари с Ос-Льерро и отправится отнюдь не в Аргос, так что надменному графу едва ли доведется еще встретиться со своим приятелем. Хотя сама воительница дала себе зарок при случае непременно повидаться с вельможей. Он был с ней дерзок. А этого она не прощала никому!
…Сладко потянувшись и сгоняя остатки грез, туманивших разум, Рыжая Соня поднялась с ложа, наслаждаясь комфортом крохотной кабины. Последнее время ей все больше приходилось спать на голой земле, завернувшись в плащ, или в комнатенках дешевых постоялых дворов, где и постели толковой не сыщешь — один тюфяк на дощатом полу… Здесь же обстановка во весь голос вопила о роскоши: обитые алым шелком стены, красный туранский ковер на полу, крохотный столик черного дерева, украшенный золотыми завитушками, низкое ложе за тяжелой парчовой занавеской…
На подставке у двери, закрепленной так, чтобы даже при качке не пролить ни капли, она обнаружила золотой кувшин с водой для умывания, в которой плавали розовые лепестки. Ароматная прохладная влага согнала остатки сна, и Соня неожиданно поняла, что ее дурное настроение улетучилось бесследно. На миг это вызвало в ней острое чувство вины: как могла она веселиться и радоваться жизни, когда столько смертей и страданий вокруг… но тут же трезвая натура воительницы взяла верх. Она-то еще жива, в конце концов! И намерена сражаться до своего последнего часа! Так неужто боги откажут ей в нескольких мгновениях радости и покоя?!
На противоположной от постели стене, закрытой вышивкой с изображением солнца, девушка обнаружила медное зеркало в простой овальной раме. Свое отражение Соня рассматривала без самолюбования, но и без пренебрежения: узкая талия, стройные ноги и плоский живот. Ни капли лишнего жира — мускулистая, подтянутая. Разве что отощала слегка за последние две луны… да и не мудрено. Серые глаза на смуглом лице — в отличие от многих рыжих, Соня прекрасно загорала — смотрели холодно, чуть отстраненно, однако полные алые губы в любой миг готовы были изогнуться в улыбке. Чуть вздернутый прямой носик говорил о капризной, своевольной натуре, тонкие, нахмуренные брови — о характере упорном и суровом…
Чуть левее у стены стоял черный сундук, предназначенный для личных вещей и одежды. Матрос, что накануне проводил ее на корабль, предложил девушке принести и второй — как большинству пассажиров,— но Соня лишь расхохоталась в ответ. И без того ее пожитки смотрелись в недрах этого деревянного монстра более чем скромно.
Поколебавшись несколько мгновений, она выбрала костюм, в котором готова была впервые предстать перед своими спутниками. Наряд едва скрывал достоинства фигуры: маленький лиф из чешуйчатой кольчуги, закрывавший плечи и грудь, короткая юбка до середины бедра из такой же кольчуги, высокие изящные сапоги из немедийской кожи. Довершал картину меч из отличной гирканской стали, в многочисленных сражениях проливший кровь десятков врагов.
Одевшись, она вновь бросила взгляд в зеркало, молниеносно выхватила клинок и сделала выпад в сторону воображаемого противника — одним движением, в стремительном и грациозном полете,— ловко повернула меч и резко остановилась; тот замер, на волос не достигнув зеркала. В этом выпаде не было ни излишней поспешности, ни намека на неуверенность. Соня мастерски владела оружием.
Конечно, она вполне могла бы выбрать что-то попроще. К примеру, свое обычное походное одеяние — причудливая смесь мужского и женского наряда, в котором удобно было нестись верхом, сражаться с дюжиной противников, карабкаться по отвесным стенам или бродить по лесной чаще. Или даже самое непривычное — простое женское платье, купленное на всякий случай накануне, когда она направлялась из дома Галиано на корабль.
Но в это утро Соней овладело дерзкое, озорное настроение при одной лишь мысли о товарищах по путешествию: богатых аргосских и аквилонских вельможах, купцах и чиновниках, пустившихся в плавание с единственной целью отдохнуть и поразвлечься.
Ибо таков был «Нирос» — береговой прогулочный корабль, не предназначенный ни для боев, ни для торговли, на борту которого все было подчинено благу и удобству немногочисленных пассажиров.
Остров Заключенных был одной из достопримечательностей путешествия. О, разумеется, к берегу приставать никто бы не осмелился, дабы не подвергать опасности драгоценные жизни пассажиров, но короткая стоянка и наводящие ужас рассказы капитана и моряков об этом жутком месте были гарантированы.
Что же, если богатым бездельникам вздумалось пощекотать себе нервы, Соня не возражала. Она и сама была бы рада добавить остроты их пресному существованию.
Ярость охватывала ее при одной лишь мысли об этих надутых болванах. Пол-Аквилонии захвачено пиктами, вся Зингара в руках дикарей, на границах Аргоса — постоянные стычки… а эти разодетые в шелка, манерные выродки наслаждаются морским путешествием!
Хоть бы буря началась, что ли! Соня скрипнула зубами.
Взяв себя в руки, она отворила дверь и по узкой лесенке поднялась на палубу. Там ее встретил Тио, капитан «Нироса».
— Добро пожаловать на борт, милостивая госпожа.— Он поклонился, цепким взглядом охватывая фигуру девушки и ее боевое снаряжение. При виде меча в потертых ножнах в глазах морехода отразилось удивление, однако он был достаточно вышколен, чтобы не выразить свои чувства вслух — Ты как раз поспеешь к завтраку. Сегодня мы накрыли стол на корме, под навесом. Погода благоприятствует нам, и да не оставят нас Светлые Боги и дальше своим покровительством.
— Благодарю тебя,— коротко отозвалась Соня и, не расположенная к праздной болтовне, направилась на корму.
За длинным столом, покрытым камчатной скатертью, тридцать с лишним пассажиров «Нироса» церемонно вкушали завтрак. Обслуживали их рабы. По неписаному закону все представители высшей касты восседали во главе стола, тогда как купцы и прочий малодостойный люд ютился на другой стороне. При появлении Сони распорядитель трапезы, изумленным взором окинув наряд воительницы, нахмурил брови и после недолгого размышления кивнул слуге, который указал девушке на свободное место на самом дальнем конце стола.
Несколько высокородных матрон, бросавших на новоприбывшую уничтожающие косые взгляды, захихикали, перешептываясь между собой. И рыжеволосая красавица, которая уже готова была мирно занять предложенный ей стул, внезапно возмутилась. Как, неужели она, перед кем трепетали и дикие пикты, и немедийские наемники, позволит этим размалеванным шлюхам взять над собой верх?! Конечно, здесь не то место, чтобы обнажать меч… но в арсенале Рыжей Сони было и иное оружие!