Они взялись за руки, как герои диснеевского мультфильма, и закончили хором:
— Сайонара!
Юрий подготовил уже нравоучительную тираду по поводу важности знаний в дальнейшей жизни (по здравому размышлению он сказал бы себе, что дети могли бы, глядя на его лицо в зеркало заднего вида, так же хором пересказать её содержание), которая начиналась бы с фразы «когда я был молодым», когда рука Алёнки преодолела расстояние между сиденьями и коснулась колена мужа.
— У нас осталась вода? — чуть слышно, почти одними губами спросила она.
Хорь покачал головой.
— Закончилась. При первой же возможности остановимся, чтобы обновить запас. — Он не сразу обратил внимание на парочку на заднем сидении. Их лица одновременно побелели. В зеркале заднего вида линия чёлки на лбу девушки показалась Юре ровным, почти хирургическим разрезом.
— Кто это там у вас? — едва слышно спросила Молли.
— Что? — учитель убавил радио. — А, это? Это моя жена, Алёна. Меня, кстати, зовут Юрой.
— Очень приятно, — пробормотал парень. Со своего положения за спиной водителя он мог видеть фигуру на переднем сидении пассажира и задавал себе вопрос, почему до этого её не замечал. Казалось, что на кочках и неровностях дороги она начинает подрагивать и рябить картинкой в телевизоре с неустойчивым сигналом.
Ошибочно отнеся повисшее в воздухе напряжённое молчание на счёт своего брюзжания, Юрий сказал миролюбиво:
— Мы едем на север. Городок под названием Кунгельв. Слышали о таком? Можете прокатиться с нами. Ты же не против, дорогая? У меня есть мнение по поводу того, чем должна заниматься в это время года молодёжь, но я ведь могу держать его за зубами, правда? — он кивнул сам себе. — Уверен, что могу. Видите ли, я работаю с детьми, и жена говорит, что я, забываясь, приношу работу с собой в карманах.
Он засмеялся, а потом, обескураженный тем, что Алёна всё глубже уходит в себя, как хозяйка старого викторианского дома, чопорная леди, что вышла к гостям в исподнем и начала декламировать Евангелие, замолчал. Молли и Гоша взялись за руки; девушка при этом до онемения сжимала ручку двери.
Позже, на рассвете, когда молодые люди выберутся из машины в какой-то сырой деревушке о пяти домах, где Юрий остановится чтобы набрать в колонке воды (среди облаков робко показалось солнце, на редкость цыплячьего цвета, будто успело за ночь помереть и народиться заново), Молли скажет своему другу:
— Этот тип что, вёз тело своей жены?
— Ну почему тело, — промямлил Гоша. Он всё ещё смотрел вперёд, надеясь заглянуть за поворот дороги и увидеть там стелящийся по асфальту дым из выхлопной трубы «Хёндая», мешающийся по краям дороги с утренней дымкой. — Ты же видела, она двигалась.
— «Ты зе видела, она двигалась», — передразнила девчонка, обняв себя за плечи. Убеждённо сказала: — Это были верёвки, вот что. Верёвки, за которые дёргал он. На случай если они въедут в город или им встретятся мусора. Он прекрасно знал, что я его раскусила. Смеялся надо мной, когда заставил её коснуться своего колена, понял?
Парень с сомнением сложил трубочкой губы. Молли, конечно, наблюдалась у психиатра и сбежала от чокнутого отчима, который хотел её изнасиловать, но всё же частенько подмечала вещи, которые обычные люди пропускали сквозь себя, как сито пропускает воду. Она всегда заранее могла сказать, стоит садиться в ту или иную машину, или нет. Что ж, если то, что она говорит, правда, похоже, эта её сверхъестественная наблюдательность дала сбой.
Но он в это не верил.
— Конечно, с той женщиной всё в порядке, — сказал он, прихлопнув на шее комара и подумав при этом: «Придётся привыкать, они теперь в глуши, стоит пройти сотню шагов в любую сторону, углубиться в лес, и обнаружишь себя по уши в тайге; кусачие насекомые здесь — обычное явление; так же как и заблудившиеся, пропащие души».
— Может, она чем-то болеет, но живая.
Он огляделся, потянулся с удовольствием, думая, что они сделали правильно, что не поехали с этими людьми дальше. Отошёл в сторону, чтобы помочиться. Бессонная ночь давала о себе знать крошечным метрономом, стучащим где-то в лобной доле. Срубовые дома стояли мокрые и нахохлившиеся, как куры, сложно было сказать, обитаемы они или давно заброшены. Сосны скребли небо, пытаясь очистить его от копоти и грязи ночной грозы.
Гоша обернулся, услышав странные звуки. Молли сидела на обочине дороги, вытянув ноги и явив взору облепленные грязью подошвы кед. Она держалась за горло и кашляла. Когда он подбежал, на ходу сам не зная для чего засучив рукава куртки, девушка подняла на него страдальческий взгляд и сказала: