Он подумал: «Я УМРУ РАНЬШЕ, ЧЕМ РААБ ПРИДЁТ СЮДА». И затем: «А МОЖЕТ, ОН ВООБЩЕ НЕ ПРИДЕТ СЮДА. ВОЗМОЖНО, ОН СЕЙЧАС ТОЖЕ УМИРАЕТ».
Все это было слишком мучительно. Он слабо зарыдал, и каждое рыдание пробивало дыру в стене между ним и болью. Он закашлялся, и это отозвалось такой сильной болью, что он, совершенно обессиленный, лежал, дрожа от презренного страха, что снова может закашляться. Теперь ему осталось недолго ждать; он надеялся, что как-нибудь выдержит это. Но он желал, чтобы Рааб успел прийти вовремя. Он был несправедлив к Раабу; он поступал, как мерзкий ублюдок. Он не винил Рааба за то, что тот ударил его, хотя ни один офицер не должен бить другого, когда вокруг люди… Но он же не знал! Все думали, что отец Рааба был предателем. Ну, почти все… Он едва сдержался, чтобы не разрыдаться снова.
А затем он услышал, как люди дрожащими, наполненными гордостью голосами говорили: — Капитан! Рааб! Мы сделали это!
Кто-то упомянул имя Бена, кто-то что-то еле слышно пробормотал, и внезапно над ним склонился Рааб. Большая рука мягко опустилась на его плечо. Он попытался сказать:
— Рааб, я… — но слова застряли в его горле.
— Помолчи, парень! — грубовато сказал Рааб странным, словно издалека доносившимся голосом, какие сейчас были у всех.
Затем Бен понял, что он пытался долгое время удерживать в себе что-то, что пыталось вырваться; он мысленно пробормотал этому последнее «прощай» и отпустил. Он почувствовал, как это выскользнуло из него, и почувствовал облегчение.
У него промелькнуло сожаление — было много вещей, которые он хотел бы увидеть, услышать или попробовать хотя бы еще один раз — но затем сменилось слабым испугом. Но больше всего его наполняла гордость. Он сделал свою работу, как надлежало офицеру Флота. И Рааб был здесь; и между ними все было нормально. И люди стояли тихо и почтительно; после случившегося его не считали трусом! Совсем нет…
19
Бывший талисман «Совы» свернулся на горизонтальной крышке ящика, предназначенного для хранения гарпунов. Он пошевелился, поднял голову, посмотрел через перила правого борта большого незнакомого блимпа и издал звук, напоминающий сталкивание камней. Рааб, всматривающийся вперед, протянул руку и рассеянно похлопал его по чешуйчатой спине между первой парой крыльев.
— Да, дружище, мы возвращаемся домой! Ты понял это, или нет? — Затем, когда тело вездесущего подобралось, словно он намеревался броситься в воздух, он сказал более властно: — Останься! Ты давно не летал на такой высоте. Ты можешь не долететь до края столовой горы!
Сущ с мягким полупротестующим ворчанием затих. Рааб поднялся, подошел к передним перилам и обеспокоено всмотрелся вперед. Он был уверен, что впереди, в тусклом свете раннего рассвета, неясно вырисовываются очертания зданий Востокограда и построек Восточной Стоянки. Но почему не видно огней?
Он шагнул в сторону, нащупал свистун захваченного блимпа, взял из зажима деревянный молоток и, стукнув по пластине, извлек одну длинную ноту. Он выждал десять секунд и стукнул еще раз. Вилли Вайнер (из-за полученной раны он не мог работать на весле, сидя на корме, отсчитывал ритм) крикнул: — Все весла — стоп!
Рааб взглянул на корму. Он мог слышать приглушенные голоса людей, которых он поставил командовать другими блимпами, повторяющие этот приказ, потому что ясно поняли его сигнал остановиться. Он уже мог видеть в слабом свете рассвета ближайшие блимпы. Остальные двигались сзади в свободном построении, но люди в их корзинах были готовы взвести метатели гарпунов и схватить луки, если им встретятся блимпы вражеской блокады. (Хотя, если учесть количество захваченных блимпов и то, что другая часть находится далеко в стране ущельев, он сомневался, что силы блокады могут составить серьезную угрозу.)
Но сейчас он находился близко к восточному краю Лоури и не исключал возможности встречи с вражескими блимпами — кроме того, Востокоград, обычно довольно оживленный город, сейчас был безмолвен и, по-видимому, покинут. Он выждал несколько минут; затем, понимая, что силуэты блимпов могут быть хорошо видны на фоне рассвета, тихо приказал:
— Убрать пол-оборота сжатия впереди и на корме!
Лучше подняться выше и подойти к городу на недосягаемой для гарпунов высоте, а также, если его наихудшие предположения окажутся правдой, исключить возможность внезапной атаки вражеских планеров. Высоко в небе могли парить невидимые курицы! На Медовом острове он забрал все курицы, но, по его подсчетам, у Мэдерлинка оставалось еще пятнадцать куриц, о местонахождении которых он не знал. Некоторые могли быть в стране ущельев, другие — на Мэдерлинке; но, по крайней мере, четыре, если не больше, могли входить в силы блокады.
Его маленький палец начал пульсировать. Пытаясь снять внутреннее напряжение, он глубоко вздохнул. Неужели Лоури уже завоевана? Он привел десять грузовых блимпов, нагруженных гуано; балластные мешки остальных тоже были наполнены этим веществом. Хотя это была только часть того, что требовалось Лоури, но не презренная часть. Он имел боевые корабли, укомплектованные людьми и вооружением, которые способны прорвать блокаду, если нанесут удар прежде, чем Мэдерлинк успеет собрать здесь все остатки своего флота. А главная база блокады находилась сейчас в надежных руках — в руках Кадебека.
Но неужели он пришел слишком поздно?
Благоразумно это или нет, но он не мог больше ждать.
— Все весла — полный удар!
Они все еще поднимались, и теперь, под сильными ударами тридцати весел, двинулись вперед. Он стукнул по пластине свистуна, передавая очередное сообщение, и услышал голоса, отдающие сменившийся приказ. Светало. Теперь он мог видеть Востокоград; он присмотрелся и заметил отблеск плохо закрытого фонаря.
По крайней мере, в городе был кто-то живой! Но на Восточной Стоянке он не видел признаков присутствия гарнизона. Не было никакого сомнения, что своя или вражеская, если город занят врагом, охрана заметила его блимпы. Но люди пока не показывались.
Как бы он хотел увидеть кого-нибудь, чтобы удостовериться, что внизу нет врагов.
Талисман забеспокоился, и у Рааба появилась идея. Сигнальные свистки могли вызвать сомнение, а спускаться слишком низко, чтобы люди могли узнать его лицо и его голос, он не отваживался. Но он мог послать письменное сообщение! Если стоянку оккупировали враги, он не передаст им ничего нового.
Поспешно открыв шкафчик, он достал бумагу и обожженную палочку и написал: «Рааб Джеран привел захваченный флот. Есть в городе адмирал Клайн?» Несмотря на то, что это был довольно серьезный момент, он усмехнулся.
Как закрепить сообщение на вездесущем? Проклятье, он должен был подумать об этом раньше… Шнурок! Он наклонился и расшнуровал ботинок; нетерпеливо выдернул шнурок. Обломил необожженный конец пишущей палочки, обернул вокруг него записку и привязал к шее талисмана.
— Ты должен это сделать, дружище — я не могу отправить сообщение другим способом. Иди! Иди домой! Постарайся не упасть!
С возбужденным криком вездесущий бросился за перила и круто спланировал, набирая скорость. Он мог бы не беспокоиться — существо, рожденное летать, не разобьется при старте с такой высоты. Он слышал его удаляющиеся радостные крики. Как его встретят? Это сейчас беспокоило его, но было уже слишком поздно звать его назад… Прошло несколько минут. Солнце скоро покажет свой край над горизонтом. Проклятье, он должен подняться выше; сверху он увидит все вокруг! И он вдруг приказал:
— Весла правого борта — стоп!
В корзине послышалось вопросительное бормотание, но гребцы правого борта прекратили работу, и блимп начал поворачиваться. Рааб дал ему развернуться на сто восемьдесят градусов.
— Один оборот сжатия впереди! — Нос наклонился вниз. — Триммеры — спускайтесь до той высоты, на которой мы приближались к столовой горе, а затем выровняйте блимп!
Два блимпа медленно сблизились. Когда расстояние между ними стало такое, что можно было переговариваться, он приказал:
— Все весла — стоп! — и крикнул: — Ник! Ник Рус!