Он дал ей от ворот поворот. Ужасный кошмар повторился, в памяти всплыло самое горькое воспоминание. Она испытала чувство потери и предательства, но все это будет ничто по сравнению с болью, когда ее сердце разобьется на тысячу осколков.
Однако время шло, а ее сердце по-прежнему оставалось целым и невредимым. Ошеломленная собственной реакцией на его слова, она почувствовала головокружение. Но и это тоже прошло, когда она осознала, что Доминик не сказал того, чего она больше всего боялась, — что он не любит ее. Кажется, он вообще не хотел затрагивать эту тему. Но она уже не беспомощный подросток, а взрослая женщина, которая может — и будет — бороться за свое счастье.
Посмотрев Доминику прямо в глаза, она решительно заявила:
— Нет.
— Ты о чем? — искренне удивился он.
— Я не могу просто взять и уйти, делая вид, что ничего не произошло. Я не лгала, когда говорила, что люблю тебя. Предполагая, что наши отношения были всего лишь легкомысленной игрой, ты оскорбляешь нас обоих. Ты ведь знаешь, что это неправда. То, что произошло между нами, очень серьезно.
На его щеке дернулся мускул.
— Хорошо, я был не прав, но это вовсе не означает, что у наших отношений есть будущее.
Это было скоропалительное заявление, и она не поверила ему ни на секунду.
— Почему?
— Черт побери, Лайла. Разве ты не видишь, какая у меня работа? Меня целыми неделями не бывает дома. Я постоянно подвергаю свою жизнь опасности.
Лайла пыталась угадать, что скрывалось за столь непреклонным выражением лица. Почему он это делает? Она знала, что небезразлична ему. Его поведение в последние несколько дней было лучшим доказательством этого. Так почему же сейчас он отталкивает ее?
— Мне тоже приходится много путешествовать по работе, — сообщила ему Лайла. — Ты не единственный на свете, у кого опасная профессия. Я бы никогда не стала требовать от тебя бросить ее, если тебя беспокоит именно это.
Доминик покачал головой.
— Ты еще не знаешь, что это такое, — упрямо произнес он. — Пройдет несколько месяцев, может, немного больше, и ты устанешь от того, что тебе не с кем пойти на балет или в твой любимый французский ресторан.
Ее это разозлило.
— К твоему сведению, Доминик, на дворе уже двадцать первый век, и я могу пойти одна куда захочу. Я веду вполне заурядный образ жизни. Живу в небольшой квартире, хожу только на концерты Тима Макгро и в «Пиццерию Пеллигрини».
— Но ты носишь фамилию Энсон, и этим все сказано.
— Если ты о деньгах, то я завтра же перепишу на тебя все свое имущество.
— Черт побери! — рявкнул Доминик. — Я не хочу твоих денег. Я лишь хочу, чтобы ты поняла: единственная причина, по которой я сейчас разговариваю с тобой, заключается в том, что мы вместе оказались в стрессовой ситуации. Тебе угрожала опасность, а я тебя защищал, С твоей стороны это классический случай…
— Только не говори, что идолопоклонства, — предупредила она.
— …переноса. В стрессовой ситуации чувства обостряются, но по возвращении к обычной жизни все встает на свои места. А ты как раз переносишь свои эмоции на обычную жизнь. Я оскорбил бы тебя, если бы воспользовался ситуацией.
— Нельзя оскорбить кого бы то ни было, исполнив его желание, — непреклонно заметила она.
Доминик продолжал, будто не слыша ее:
— Тебе это не напоминает наш разговор десятилетней давности, когда ты имела неосторожность распоряжаться моей жизнью? Вынужден огорчить тебя, дорогая. Я не потерпел этого тогда и не потерплю сейчас.
— Распоряжаться твоей жизнью! — скептически повторила она. — Ради бога, Доминик. Мне было всего девятнадцать, и я была так в тебя влюблена, что ничего не соображала! Все, чего я хотела, — это быть с тобой, но, боюсь, ты не разделял моего желания. Тогда во мне говорила уязвленная гордость.
— О, значит, это твоя гордость велела мне идти куда подальше, — саркастически заметил он.
Лайла вскинула подбородок.
— Я запуталась. Ты даже представить себе не можешь, как мне жаль. Но ты мог остаться, мог бороться за меня, за наше счастье. Вместо этого ты, как реактивный самолет, вылетел из беседки и, похоже, сейчас собираешься сделать то же самое.
— Черта с два! Я лишь пытаюсь образумить тебя, но ты, кажется, не слышала ни слова из того, что я сказал!
— Нет, я все прекрасно слышала! Ты назвал список причин, по которым нам нельзя быть вместе, но ни одна из них меня не убедила. Впрочем, я уже начинаю думать, что дело вовсе не во мне, а в тебе. Чего ты так боишься, Доминик?
— Абсолютно ничего, — отрезал он, — за исключением избалованных богачек, которые не понимают слова «нет».