Кирдык грозил не только любителям экстравагантных блузок (все блузки и рубашки, кроме самой обычной белой хлопковой рубашки с самыми обычными белыми пуговицами считались неподходящими для работы), но и тем, кто посмел покрасить пёрышки и выбиться из ряда идентичных ис-синя-чёрных голов.
Птенцам-конформистам, фанатичным последователям культа одной гребёнки, доставляло особое удовольствие самоутверждаться за счёт птенцов, на них непохожих, ведь так они могли лишний раз подчеркнуть комплиментарность друг с другом и с системой. Казалось, дай им циркуль, и они измерят объём твоей черепной коробки, повторяя печальный опыт нацистов.
На одной из стажировок в головном офисе, за несколько месяцев до начала работы, всех, прошедших первичный отбор, обязали разбиться в стайки по трое и с пристрастием проверить внешний вид друг друга.
- У него носки бордовые! - сдавали нарушителя в одной группе. - А у того причёска слишком моднявая, то ли гелем, то ли воском вымазался!
- А у него визитница из металла, а не из кожи!
- Часы у неё брендовые, надо снять. А у него из пластика, спортивные! Срочно снять!
- А ногти не длинноваты? По нормативам положено не длиннее двух миллиметров от окончания пальца, а тут три с половиной почти!
- У неё волос на пиджаке! Надо носить с собой щётку для одежды! Нельзя быть неряхой!
- Щёки слишком румяные! А у неё вообще не румяные! Нормативы предписывают иметь здоровый румянец!
- Губы слишком яркие! Почему вообще без помады? Где твоя помада, написано же, что должна быть бледно-розовая помада?
Я смотрела вокруг, слушая разномастное кудахтанье, и с ужасом ожидала своей экзекуции. Девочки решили препарировать меня с особым смаком, словно экзотическую лягушку. Они внимательно осмотрели мой костюм и мои руки, задерживая внимание на каждом ногте. Они просканировали каждую клеточку моего тела двумя парами внимательных чёрных глаз. От напряжения у меня закружилась голова, я молилась лишь о том, чтобы румянец на щеках не стал чересчур ярким, а капли холодного пота на лбу - заметными окружающим.
- А ресницы у тебя свои или нарощенные? - спросила, наконец, серьёзная девочка с выбитым на бейдже именем Ха-нако.
- Свои, - ответила я.
- Точно? Не длинноваты? - выдала она с довольной гримасой.
- Точно свои, - я начала опасаться, что меня заставят подстричь ресницы, а то и вовсе их спалить, желательно ещё и вместе с бровями, чтобы наверняка.
- А волосы свои?
Я задумалась. Ханако было легко, она, как и все японцы, родились с волосами чёрными, а я, единственная бледнолицая иностранка из четырёх сот человек, что наняла моя компания в тот год, давно забыла какой мой цвет. Я красила волосы со средней школы в разные оттенки от медного до орехового, от шоколадного до кофейного и не взяла бы на себя смелость однозначно утверждать, какими на самом деле они были. Мой нынешний цвет не сильно отличался от моего родного - лишь тоном, но каким в точности был мой родной цвет, я не знала.
Увидев моё замешательство, курица Ханако ехидно улыбнулась и прокудахтала что есть мочи:
- Это не её настоящий цвет!
На вопль слетелись коршуны-селекционеры:
- Это твой родной цвет?
- Нет, но... - начала было я.
- До следующей стажировки покрась в чёрный, - прошипела главная кадровичка.
- Но.
- Никаких но, - твёрдо сказала она, - не покрасишь, можешь больше сюда не приходить.
Мне стало дурно. Ханако была довольна собой, а я поняла, что капли пота, поползшие теперь уже по спине, не самое страшное, что могло со мной случиться.
Несмотря на протесты друзей, волосы я покрасила. Кадровики были счастливы - я продемонстрировала исполнительность сто-пятьсотого уровня, покладистость и готовность не ставить приказы под сомнение, какими бы абсурдными они ни были. Чёрные волосы придавливали меня к земле. Чёрные волосы душили меня, словно змеи, и превращали каждое свидание с зеркалом в траурную панихиду.
Платон стал одним из первых, кто увидел меня после преображения. Холодным декабрьским вечером я цокала по узеньким улочкам Накано 12 , кутая голову в шарф и хлопая длинными ресницами, как грустная пони, - ресницы мне разрешили оставить. Белая рубашка, чёрный пиджак, чёрное пальто, чёрные туфли, чёрная сумка в трясущейся от холода руке, гладкие чёрные волосы, стянутые в хвостик чёрной резинкой, - одна лапка новообращённого пингвина-зомби глубоко увязла в чёрной жиже корпоративного рабства.