— Кто будет спорить с тобой. Но я так не смогу, О-Стелли. И если вы действительно хотите, чтобы я стал членом Орио…
— Я чувствовала, что ты не потерпишь этого проклятья. Но что делать?
— Прежде всего узнать, кто эти люди.
— Как?
— Есть у меня кое-какие соображения. Я давно обратил внимание, что зловещая эмблема — дело рук одного человека. Каждая ее деталь начертана в одной манере, одним почерком, особенно изображение молнии. А что, если обязать всех до одного эрхорниота под каким-нибудь пред логом нарисовать в нашем присутствии три-четыре предмета, скажем: солнце, луну, облако и молнию?
— Это идея. Но те, кого ты ищешь, могут догадаться о подвохе.
— Неважно. Тем скорее они себя раскроют.
— Допустим… А дальше?
— Дальше — поступить с ними так, как требует Великий завет.
— Все это очень рискованно, Артем.
— Лучше рискнуть один раз, чем дрожать от страха всю жизнь.
— Ты прав, конечно, только.
Артем! — она порывисто шагнула к нему, обхватила за плечи, прижалась к его груди. — А может быть, оставить все, как есть? Жил же О-Брайн.
— Нет, Стелли, дальше так жить нельзя.
— Ну, хорошо. Только обещай мне, что я буду знать обо всем, что ты решишь предпринять.
— Я обещаю тебе это.
— А теперь пойдем к О-Брайну. Я не хочу больше расставаться с тобой ни на минуту.
28
В этот день Артем решил закончить занятия со своими питомцами несколько необычным образом. Научив их писать последнюю букву эрхорниотского алфавита и прочтя вместе с ними несколько содержащих ее слов, он сказал:
— Ну вот, ребятки, теперь вы познакомились со всеми буквами вашего языка, знаете, как составляются из них слова. Начнем помаленьку читать самостоятельно, дома, — он чуть замялся. — Правда, пока у нас нет книг, о которых я вам рассказывал. Но мы сделаем книги. Сделаем сами! Для всех эрхорниотов. И больших и маленьких. А сейчас давайте олотоо, я напишу каждому из вас по несколько слов, и дома вы попытаетесь прочесть их своим мамам и папам. А потом, на следующем занятии, прочтете здесь, для всех нас. Подходите ко мне!
Дети сорвались с мест и вмиг окружили Артема.
— Мне! Мне, чужеземец Артем! — раздалось со всех сторон.
— Мне самые красивые слова! — протиснулась вперед остроглазая девочка с косичками.
— А мне самые длинные. Самые-самые! — оттеснил ее рослый вихрастый паренек.
— Тихо, дети! Не толкайтесь. Слов хватит всем. И красивых, и длинных. И сердитых, и смешных, — весело приговаривал Артем, старательно выписывая простенькие фразы, больше всего подходящие для каждого из его питомцев. — Да не забудьте: завтра в это же время снова собираемся здесь! — крикнул он вдогонку самым шустрым.
Но вот шатер опустел. Возле учительского стола осталась одна девочка.
— Ты что-то хочешь сказать, О-Фанни? — склонился к ней Артем, ласково касаясь тщательно причесанной головки. — Разве я тебе не написал?
— Мне написал. А маме? Вот тут, на другой стороне, напиши и маме.
— Маме? Она же не знает букв.
— Знает! Я всякий раз, как прихожу домой с занятий, показываю ей все, что говорил ты нам, и она пишет вместе со мной. Это наше общее олотоо.
— Вот как! Ну, что же, давай ваше общее олотоо. Он с минуту подумал и написал: «Дорогая О-Регги! Пусть жизнь подарит тебе самое большое счастье!»
Лицо девочки озарилось благодарной улыбкой:
— Спасибо, Чужеземец Артем. Мама будет очень рада. — Она бережно прижала к груди олотоо и медленно пошла к люку. Но прежде чем спуститься вниз, снова обернулась и помахала рукой.
— До свидания, О-Фанн! — Артем подскочил к люку и помог девочке спуститься с лестницы. Через минуту ее простенькое тонкито растаяло в полутьме тоннеля.
Артем вернулся в шатер и принялся расставлять по местам сдвинутые детьми столы и стулья, соображая, как лучше употребить оставшуюся часть дня. Но не успел он навести мало-мальский порядок, как полог шатра колыхнулся, и в открывшемся проеме показались смущенные лица О-Гримма и О-Бирнса.
— Здравствуй, Артем… Э-э, Мудрейший, — поспешно поправился О-Гримм. — Прости, не знаю, как теперь тебя и называть.
— Здравствуйте, друзья, рад вас видеть. И что это вы вдруг застеснялись называть меня, как всегда.
— Так ведь теперь вы… Не принято было у нас называть Мудрейших по имени.
— Мало ли что было! Теперь многое изменится.
— Изменится, говоришь? Вот мы и пришли узнать, что теперь будет. Город полон слухов. Народ гудит. А что и как — никто толком не знает.