– Ивушка, что с вами? Где болит? Где?
И тут же боль прошла, аки ее порождали именно мамины губы.
Ива мотнула головой, замолкла.
А мама, удостоверившись через некоторое время, что с дочкой все в порядке, рассердилась и поколотила ее. Не привычную порцию: шлеп, шлеп, шлеп по заднице – больно и жестоко. Как однова папа, пришедший домой пьяным. «Нарисовался, голубок, – сказала тогда мама. – Поганой тряпкой не стереть!..»
Скрипнула дверь – папа прибежал выручать дочку из острых материнских когтей. И выручил. Но когда, утешив родимое дитятко и утерев сопли, он спросил шепотом: «Ну а мне, дочушка, вы поведаете, что случилось?» – та промолчала. Не могла она сказать, что охваченная пламенем верещавшая фигура показалась ей похожей на папу.
На следующий вечер мама снова пришла поцеловать дочку.
И вчерашнее повторилось.
Едва мамины губы коснулись Ивиного чела, снова запылал вокруг жуткий рыжий огонь, вновь заверещал рядом и засучил ногами некто, так похожий на папу.
Правда, ныне мама не поколотила Иву. И вопросов не задала. Так что выручать папе на этот раз было некого.
Впредь мамины поцелуи дочке не предназначались. Папу же они только радовали.
Впрочем, до корочуна, когда солнце поворачивает на межень, а зима на мороз, оставалось всего три недели. В праздничный вечер на столе был тушеный в большом горшке (мама едва ухват удержала!) каплун с овощами.
А посреди праздничной ночи мама с папой сгорели в пламени неожиданного пожара.
Наверное, не будь в доме Ивы (в последнее время она частенько ночевала у бабы Любы), маму он успел бы спасти – да и сам бы наверняка уберегся! – но ныне Ива спала в своей кроватке. Дочушку папа успел выбросить в окошко, и, упав на притоптанный снег, Ива всего лишь переломила запястье шуйцы. А на маму и на себя ярый огонь времени Потехе Алюшнику не оставил. Только двойной – и такой знакомый Иве! – вопль донесся из дома.
И тогда она тоже закричала.
Вокруг уже бегали, гремя ведрами, полуодетые мужики. Иву увели, кое-как успокоили, уложили спать.
Утром ее забрала к себе баба Люба. Они прошли мимо все еще дымящейся груды головешек, и Ива не сводила с них глаз, покуда пепелище не скрыл соседский забор. Баба Люба вылечила покалеченные душу и руку, научила кое-чему из того, что умела сама. Но той же зимой бабе Любе пришло время отправляться к Марене.
А дважды осиротевшая Ива попала в Вятку, в тамошний детский приют, принадлежащий Ордену дочерей Додолы.
6. Взгляд в былое. Век 76, лето 3, вересень: Порей Ерга
Порей Ерга осознал, что все еще жив. И ощутил великую радость. Однако радость тут же сменилась легким беспокойством. А потом и вовсе явился стыд – жгучий и безграничный.
Ибо девицы, которую он был призван Кудесником сторожить, рядом не было и в помине.
С какой же легкостью чародей Сморода избавился от него! Елочки-сосеночки!.. Будто сбросил с рукава муравьишку, по скудоумию ошибшегося дорогой!..
В этой легкости было нечто необъяснимое и противоестественное.
Разве Кудесник не защищал его, Порея Ергу, от Таланта прочих словенских волшебников?.. И разве не он, Порей Ерга, взял тогда, на рубеже, слишком уверовавшего в свою Силу колдуна?..
У случившегося было лишь одно объяснение – Кудесник попросту не препятствовал неожиданному вторжению Смороды. Так и токмо так!
Могли у Остромира быть веские причины для подобного поступка?.. Вестимо, могли. К примеру, забота о своей собственной жизни. Но ведь… Но ведь обычный словенский чародей по определению не способен угрожать Кудеснику! Иное возможно лишь в одном-единственном случае – буде «обычный словенский чародей» на самом деле вовсе не обычный и вовсе не словенский. А тогда получается, мои подозрения были недалеки от истины!.. И промедление теперь смерти подобно!
Порей выскочил из каморки.
Остромир сидел в своем кресле, безвольно навалившись грудью на стол и повесив седовласую голову.
Перед ним лежал его, Порея, «змиулан».
Кудесник мертв, понял вдруг Порей. Лже-Сморода убил старика. Добился-таки своего, лазутчик варяжский!.. О боги! Будь я проклят во веки веков!.. Ведь Кудесник уповал на мою помощь, а я…
Он, спотыкаясь, приблизился к мертвецу, взял Остромирову десницу, готовясь к самому худшему.
Рука еще не закоченела. Надо бы пощупать пульс…
И тут же Остромир дернулся, поднял голову.
– Что?.. Кто?..
Глаза его прояснились, взгляд сфокусировался – Кудесник узнал Порея.
Ерга обрадовался и сделал шаг назад, застыл в восторге и благоговейном молчаливом ожидании.