Бардрем пытался мне помочь. Он писал бессмысленные стишки, вытаскивал меня на кухню, жонглировал репой, кружился, пока его глаза не сходились у переносицы, и пытался меня рассмешить. Он вкладывал мне в руку хлеб с сыром и, подбоченившись, смотрел, как я ем. Когда все его попытки развеселить меня потерпели неудачу, он просто приходил и садился на краю постели. Иногда он разговаривал, но чаще просто смотрел, как я дремлю и просыпаюсь. Однажды днем он встал рядом с кроватью. Я ждала, что он сядет, но он продолжал стоять. Я смотрела на него, а потом села сама (ноги были такими тяжелыми, будто завязли в грязи).
— Что случилось? — хрипло спросила я. Тогда я почти не разговаривала.
Он кусал губы. В уголке рта застряла прядь волос, но он ее не замечал.
— Девушки кое-что слышали от Хозяйки…
— Что? — спросила я. Раздражение было острым, как боль от возвращения крови в онемевшую ногу.
— В борделях убивают провидцев. Хозяйка слышала о трех погибших. Иногда убивают и обычных девушек — их уже несколько.
Я подумала: «Наверное, я теперь никогда не выйду из комнаты», и спросила:
— Никто его не видел?
Он покачал головой.
— Только догадки. Один подозрительный мужчина низкий и толстый, другой — высокий и худой… — Он шумно вздохнул, стиснув кулаки. — Надеюсь, он придет сюда, Нола, — произнес он так быстро и ровно, что мне подумалось: наверняка он прежде слышал эти слова у себя в голове. — Надеюсь, он сюда придет. Я узнаю его, как только увижу, и убью. Убью прежде, чем он успеет тебе что-нибудь сделать.
— И как? — сухо спросила я, всеми силами пытаясь не допустить в голос дрожь, которую чувствовала в животе и в ногах.
Он приподнял край рубашки. На поясе висели маленькие кожаные ножны, из которых торчала потертая деревянная рукоять.
— Нож небольшой, — сказал он, — но это значит, что я могу носить его с собой. Это самый острый нож на кухне.
— Кухонный нож, — сказала я, и дрожь превратилась в смех. — Просто замечательно. Вдруг он окажется картофелиной или среднего размера говяжьей ляжкой?
Я закусила губу, чтобы удержать слова, которые совсем не хотела произносить, и отвернулась от его раскрытого рта и округлившихся глаз. Я вновь легла, на этот раз повернувшись к нему спиной, и закрыла лицо руками, чтобы не видеть его и не слышать дождь. Когда через несколько минут или, быть может, часов я перекатилась обратно, Бардрема уже не было.
Спустя несколько дней дождь кончился, и я проснулась в полной тишине. Я вслушивалась в нее, затем поднялась и открыла ставни. В лицо ударил солнечный свет, я почувствовала запах земли и высыхающих камней и подумала: «Хватит с меня этой комнаты». Я вымыла руки, щеки, надела коричневое платье, которое было мне мало, и отправилась искать Бардрема.
Была середина дня, время между полуднем и вечерней трапезой, и он сидел в маленькой комнатушке, служившей ему спальней. Она находилась рядом с кухней и пропахла всем, что на ней готовилось; не так давно это была капуста. Он посмотрел на меня, заложив руки за голову, и ничего не сказал.
— Давай куда-нибудь сходим. — Мой голос был слишком приподнятым, а улыбка — натянутой, но это не имело значения. Я чувствовала тревогу и угрызения совести. — В город.
Он поднял брови.
— В город?
— Да, я не очень люблю куда-то ходить, но пожалуйста, Бардрем. Дождь кончился, сегодня замечательный день, а если возникнут неприятности, все будет хорошо, потому что у тебя есть нож. С ним я в безопасности.
Он сел, наклонив голову, чтобы не стукнуться о скошенный потолок.
— Ладно, — проворчал он. — Но только я выберу, куда идти.
— Хорошо, — сказала я, обрадованная его прощением, и не стала напоминать, что в тех редких случаях, когда мы покидали бордель, он и так всегда выбирал дорогу.
Мне не нравилось ходить по городу. Большинство девушек любили эти прогулки и иногда спорили о том, кто из них возьмет выходной, когда в городе начиналась ярмарка. (Однажды двое из них вернулись оттуда в разодранной одежде, а их щеки и руки были в кровавых царапинах: они подрались друг с другом из-за атласной ленты. Хозяйка забрала и ленту, и их месячное жалование). Я не хотела видеть ничего подобного. До появления Ченн я мало думала о мире по ту сторону двора.
Мир, в который Бардрем вывел меня в тот день, был ярким. Я стояла за дверью борделя, ослепленная солнцем, и разглядывала омытые дождем каменные и деревянные дома.