— Хочешь сказать, что для молодых леди в Пайн Лодж праздников не устраивают? Не попоешь, не потанцуешь, не наденешь красивую обновку?
— Ну, для детей будет Санта-Клаус — это Рил и с подушкой, засунутой под ремень. — Девочка задумчиво смотрела в свой бокал. — Я перестала верить в Санта-Клауса после смерти мамы и теперь почти ненавижу Рождество, потому что оно заставляет меня чувствовать себя ужасно одинокой. Я лучше проведу его со своими собаками.
Сердце Лилиан сжалось. Даже смерть безалаберной, равнодушной матери — большая потеря для ребенка, как ей хорошо было известно. А когда мать окружает дочь любовью, как это наверняка было со Стефани, насколько острее должна ощущаться утрата!
— Сейчас все будет иначе, обещаю тебе. В этом году мы будем веселиться. — Она взяла у девочки бокал и поставила ее на ноги. — Ну-ка сбрасывай ботинки, давай танцевать!
После мгновенного колебания Стефани покраснела от удовольствия и уголки ее рта, поначалу печально опущенные, приподнялись в улыбке. А глаза стали похожи на сапфировые звезды — в них сиял восторг, который способны испытывать только дети.
Сердце Лилиан снова сжалось от переполнявших ее чувств. Как мало надо для того, чтобы порадовать эту девочку, и как самой ей хотелось бы иметь вот такую дочь! Она бы немного баловала ее, и очень любила, и проводила с ней неповторимые минуты, восполняя то, чего лишена была сама.
Но все это пока лишь пустые мечты. Случайные связи, бездумные соития, которые приносят в мир нежеланных детей, не для нее. Прежде всего у нее должен быть муж, а также любовь — достаточно сильная для того, чтобы желать продлиться всю жизнь в детях.
Сморгнув непрошеную слезу, она взяла Стефани за руки.
— Пойдем, дорогая. Нельзя позволять музыке играть впустую.
Они уже дважды проскакали из конца в конец комнаты, порой спотыкаясь и неудержимо хохоча, когда неожиданный стук в дверь заставил их резко остановиться. Лилиан улыбнулась.
— Ну, что я тебе говорила? Наше веселье не прошло незамеченным, и кто-то уже хочет присоединиться. Сделай музыку немного потише и допей своей коктейль, а я посмотрю, кому так не терпится войти.
Не терпелось Тимоти Эвансу, с его неизменно хмурым видом. Неужели он и спит так, подумала Лилиан, с поджатыми губами и сведенными над переносицей красивыми бровями?
Решив не обращать внимания на его явно дурное настроение, она прощебетала:
— Очень рада видеть вас снова, мистер Эванс. Может быть, войдете?
— Это не светский визит, мисс Моро.
— Тем не менее здесь слишком холодно, чтобы разговаривать через порог. — Она открыла дверь пошире и сделала приглашающий жест. — Какое бы дело ни привело вас ко мне, не могли бы мы, по крайней мере, обсудить его в тепле?
— Если вам не нравится холод, — проговорил он, входя в гостиную, — почему вы решили провести Рождество в этих краях? Вы же знали, что здесь не тропики.
— О да, — воскликнула она, с трудом сохраняя хорошее расположение духа, — даже я это знаю. Но уверена, вы пришли не затем, чтобы давать мне уроки географии. Так чем я могу быть вам полезна? Неужели решили, что мне нельзя жить в этом номере?
— У-у-у! — Возглас Стефани не предвещал ничего хорошего.
Эванс устремил взгляд удивительно синих глаз на девочку. И в этот момент Лилиан заметила, до чего похожи эти двое упрямыми очертаниями губ.
— Я пришел, чтобы забрать свою дочь, — сказал он, окидывая комнату взглядом, который не упустил ничего — ни разбросанных ботинок, ни двух винных бокалов с рубиновым содержимым. — Ей не следовало беспокоить вас и напрашиваться в гости.
— Она вовсе не напрашивалась, уверяю вас, — твердо сказала Лилиан. — Я сама пригласила Стефани, и мы обе были бы очень рады, если бы и вы присоединились к нам.
— Нет, благодарю вас. — Он повернулся, чтобы уйти, и бросил через плечо: — Надевай ботинки и пойдем, Стеф. Мне нужно быть в главном корпусе через полчаса.
Он вышел из номера и зашагал по веранде, яростно скрипя снегом. Некоторое время спустя дверь на его половину с шумом захлопнулась. Ужасный человек! Что же касается его дочери, то все ее оживление как рукой сняло — личико страдальчески сморщилось, уголки рта снова опустились — и она покорно побрела за ним следом.
Ничего удивительного! Проводить большую часть времени в компании двух собак — не лучший образ жизни для ребенка.
— Ладно, малышка, теперь, когда я твоя соседка, все будет иначе, — бормотала Лилиан себе под нос, убирая остатки их празднества. — К концу Рождества я успею тебе надоесть, и ты будешь провожать меня с радостью.
Но она знала, что это не так. Девочка жаждала к кому-нибудь привязаться, мечтала о надежных любящих объятиях. Как и я, подумала Лилиан. Потребность чувствовать себя любимой не проходит никогда, но не мне говорить тебе об этом, солнышко. Увы, тебе придется самой догадаться и очень скоро.