- Слушай, я думаю, не стоит, – сказала Агата как можно тверже. – Наверняка, бабушка просто крепко спит. Все хорошо, не волнуйся.
Сама девочка так уверена не была. Что-то глубоко внутри нее говорило «Беда... Беда случилась...».
- Не знаю, - слабо прошептала Оля, сдаваясь.
Она уже не горела таким желанием помочь подруге или войти в этот притихший дом. Мимо прошли двое мужчин, и девчонки инстинктивно прижались в калитке, стараясь не привлекать лишнего внимания. Один из мужчин глянул на Агату, и она вдруг почувствовала боль, словно кто-то уколол ее сердце иголкой. Молодой человек сделал шаг по направлению к ней, и тут к дому подъехала «Лада Калина». Отец Ольги, уже седой мужчина в очках, помахал дочери рукой и ткнул пальцем в наручные часы на левом запястье. Оля кивнула в ответ и спросила у Агаты еще раз:
- Может, все-таки, вместе зайдем?
- Брось, - Агата постаралась говорить как можно спокойнее. – Все в порядке, поезжай. А я сразу в дом, и все двери за собой запру.
- Ладно, - с явным облегчением сказала Оля, - Я тебе позвоню, как приеду домой. Хорошо? Ну, давай, пока! – и, чмокнув подругу в щеку, открыла заднюю дверь машины и плюхнулась на сиденье.
Оля помахала Агате рукой, а та уже бежала к входной двери. Агата вошла в дом и заперла дверь на щеколду, почувствовав небольшое облегчение. Все-таки, она дома, с улицы в домм никто не попадет..
На веранде никого не было, маленький колченогий диванчик, стоявший у стены, пустовал. В полумраке виднелись привычные стулья, стол, за которым они с бабушкой обычно пили чай по вечерам, дверь в чулан. Агата подошла к двери, ведущей в дом, прикоснулась к дверной ручке, и тут ее охватил безумный панический страх. Девочка не могла объяснить, почему боится, просто оцепенела. Стояла, почти не дыша, и слушала тишину.
Все вокруг замерло. Мертвая, ледяная тишь. Словно за дверью притаился кто-то. Не человек. Не животное. Что-то, похожее на черный сгусток, поглощающий все на своем пути.
Страх навалился еще сильнее, так, что сдавило виски тупой ноющей болью, сердце выстукивало нечто невнятное, а на глаза словно накинули серую пелену. Захотелось крикнуть или выбежать наружу.
Но Агата заставила себя открыть дверь в дом, глубоко вздохнула и перешагнула высокий порог. Пощелкав выключателем на стене слева, девочка убедилась, что света нет.
«Пробки, наверное, вырубило», - убеждила себя Агата и медленно начала пробираться на кухню, светя себе мобильником. На холодильнике стояла свеча в медном подсвечнике. Надо было зажечь ее.
«Это из-за грозы, - успокаивала себя Агата. – Просто где-то оборвало или повредило провод. Такое уже не раз бывало. Тут нечего бояться». Девочка разглядела очертания холодильника, нашла подсвечник и спички, и зажгла свечу.
«Теперь надо пойти и посмотреть, как там бабушка», - решилась Агата. - «Я смогу. Мне не страшно. Совсем не страшно. Надо идти. Всё».
Сжала подсвечник в левой руке так, что ладонь заболела. Почему так скрипят половицы? Просто оглушительно громко.
Агата хотела тихонько позвать бабушку, но голос плохо повиновался ей. В комнате слабо прошелестел и умолк ее шепот, как шуршание листьев на ветру. Девочка медленно шла через большую комнату, где обычно спала, в бабушкину спальню.
Зал был черен и тих, только тикали старинные часы, висевшие на стене напротив. Вошла в спальню. И тут Агата ахнула, увидев разгромленную, развороченную комнату. Свет зажженной свечи мягко освещал вывернутые корзинки с рукоделием, из которых по всему полу раскатились и сплелись нити ярких разноцветных клубков шерсти, перевернутый тускло поблескивавший лакированный столик с выдернутым из него ящиком, откуда высыпались иголки, булавки, нитки – все, что обычно необходимо рукодельнице. Кровать с любовно вышитыми наволочками, комод, где были уложено стопками отглаженное белье – все было словно было вывернуто наизнанку, раскидано, смято.
Бабушки в комнате не было. Агата отступила назад, оступилась и уперлась лопатками в стену. В груди болью и кровью отдавалось сжавшееся в комок сердце.
Узор третий. Непрошеные гости
На то, чтобы создать один большой ковер, у мастерицы уходят годы. То же касается и гобеленов. Время, отнятое у мастерицы, остается в узелках ковра или гобелена, в его переплетениях и узорах. На память. На крепкую многолетнюю память, которую проживет ковер. Если его не расплетут, конечно. Но, чтобы сделать это, нужно не только время, но и большая решимость. Сделать так, значит - убить ковер. Тот, кто способен на это, дорого платит впоследствии. ( Гобеленовая книга).