Марк и его напарник пошли в спальню бабушки, Агата медленно отправилась за ними. Она ничего не понимала в происходящем и в глубине души очень надеялась, что спит. Даже ущипнула себя за руку несколько раз.
А Марк в это время достал из своего кармана простенький серебристый фонарик, включил его в темной комнате, и снова стал виден учиненный здесь разгром. Антен извлек откуда-то блестящий светлый порошок и сдул его с ладони прямо на свет фонарика. Фонарик засиял намного ярче, чем раньше, и Агата изумленно увидела, как комната вновь стала, какой была, чистой и уютной, а у окна стоит бабушка с веретеном в руке. К ней стала подступать тень той женщины, которая допрашивала Агату, и бабушка замахнулась на нее. Видение исчезло. Агата с горечью смотрела на окно, у которого только что стояла бабушка.
- Все ясно, - произнес Марк. – Они ее забрали.
- Мы опять опоздали, похоже. Хорошо, хоть одну успели спасти, - грустно констатировал Антен. – Ты бы снял образ. Потом посмотрим на него, когда будем дома.
Марк молча кивнул. Он развернулся к окну, набрал побольше воздуха в легкие и дунул. А потом развернул откуда-то взявшуюся прозрачную ткань. Взметнувшийся вверх порошок покрыл ткань причудливым узором. Молодой человек бережно свернул кусок ткани и спрятал в карман.
- Теперь ты, - повернулся Антен к девочке. Его светлые глаза буравили ее так, словно хотели увидеть что-то в ее душе. Агате стало не по себе.
Она не выдержала и возмущенно воскликнула:
- Может, хватит меня разглядывать, как неведомую зверюшку! И вообще, что здесь происходит? Хоть кто-нибудь мне скажет?! И вы сами кто такие?
- Гадатели добрались до дома твоей бабушки, забрали ее и теперь охотятся за тобой. Если сейчас мы не поторопимся, вполне возможно, через несколько часов ты тоже исчезнешь с их помощью. Так понятней? Мы – стражи, с данного момента – твоя личная охрана, Так уж вышло – отчетливо проговаривая каждое слово, ответил Антен, – Болтать нам сейчас некогда. Ты должна нам просто довериться. Нам нужно увести тебя отсюда.
Агата молча посмотрела на свою правую ладонь, которая все еще очень болела. Боль убеждала посильнее любых слов. Возможно, все-таки эти двое действительно хотят ей помочь.
- Может, полицию вызвать? – промолвила Агата и осеклась, увидев, как устало покачал головой Марк.
- Хорошо, - решительно сказала Агата. – Но бабушка взяла с меня обещание. Я должна навестить соседку. И еще не забыть про коврик. Вот про этот коврик над диваном.
Она думала, что оба гостя засмеются, но они оставались серьезными.
- Ну? Так чего же ты ждешь? – спросил Марк, показав рукой в сторону выхода. = Где живет твоя соседка?
- Уже поздно и... - неуверенно протянула Агата и растерянно посмотрела в темное окно. Ей страшно не хотелось выходить на улицу из дома. Здесь все было таким родным, таким.... успокаивающим. Но Агата оглянулась назад, посмотрела на руины, когда-то бывшие бабушкиной спальней, и решительно пошла к выходу.
Марк и Антен последовали за ней. Агата заметила, что оба ее новых знакомых внимательно оглядывают каждый темный угол, каждую тень, стараясь избегать слабо освещенных мест.
Внезапно Агата поняла, что простой переход от одного дома к другому через плохо освещенную пустынную улицу для нее страшнее поездки на американских горках.
Девушка глубоко вздохнула и шагнула вперед, как будто ступала в пропасть.
Узор четвертый. Узелок затягивается
Время узорницы, проведенное за ткацким станком, остается в узелках ковра или гобелена, в его переплетениях и узорах. На память. На счастье. На беду. Пророчеством древним веет, когда прислоняешься к теплому боку ковра.
Ты слышишь, как звенят колокольца на шеях верблюдов, как плещет вода, которую черпают деревянным ведром из каменного гулкого колодца. Как смуглая рука достает из складок белых одежд заветные монеты, протягивает продавцу на рынке, и этот ковер, что висит у тебя на стене, едет на горбу у верблюда через пустыню. Зной и песок навеки впитались в его теплый ворс.
Ты погружаешься в арабское небо, в жаркий песок, и только темная нить проклятья по краю не дает тебе сил войти в этот мир, о котором ты столько мечтаешь. Но и то Зло, что следит за тобой, тоже не может шагнуть за эту черту. Только лишь наблюдает. Пока наблюдает.
(Ананке. Гобеленовая книга).
Узор «Проросшее зерно».