Марк оглянулся через плечо, чтобы еще раз взглянуть на то место, где совсем недавно на земле лежал ребенок, и увидел, что над этим местом от земли к небу протянулась тонкая сверкающая нить-паутинка. Марк моргнул и нить исчезла. Ему показалось, что стебли репейника пошевелились, словно в густых колючих зарослях нечто затаилось и ждет, чтобы напасть.
Марк зябко повел плечами и отвел взгляд. Он догадывался, о том, КТО был там. Но не мог заставить себя сделать шаг навстречу. Заставив себя повернуться, с напряженными плечами, прижав руки к телу, Марк побрел прочь с пустыря, чувствуя холодный взгляд, устремленный ему в спину. Ветер по-разбойничьи свистнул, взволнованно завертелся вокруг, пытаясь что-то сказать. Он пытался шептать этому сжатому, словно кулак, испуганному человеку то, что знает о Тьме. Тьме, которая уже нависла над городком, как хищная птица над притаившимся лесом. Вечерний сумрак проглатывал один дом за другим.
Ветер взвыл еще громче, крича о холоде, что придет, о безысходности дней, тянущихся, как караван, таких же серых и таких же печальных. Где-то тоскливо взвыла собака. И сразу же, будто услышав и осознав то, о чем воет цепной пес, внезапно, с шумом и лязгом стали захлопываться окна домов, ставни, двери. Словно челюсти, клацали засовы и щеколды, задергивались занавески.
Люди за окнами и дверями, как животные, которые чувствуют приближение смерти, замерли, вслушиваясь в тишину и вглядываясь в темноту, а потом кинулись гасить свет, как это бывает перед самой страшной, безумной грозой, когда рушатся столетние деревья и слетают крыши с домов.
Но вокруг было тихо. Молча стояли, словно во сне, деревья, молча летели облака на небе, молча между ними прокрадывалась тяжелая побледневшая луна.
И тогда пронесся шепоток над городом, шепот удивления и растерянности. Люди чувствовали грозу, но не слышали грома и не видели молний, они кожей и костями чувствовали опасность, но не могли понять, откуда она идет. Ветер летел, подметая улицы, и пытался крикнуть о том, что он знает, зашумел листвой, загремел оконными стеклами, загудел в печных трубах.
Марк бежал по дороге к своему дому. Ему казалось, что кто-то догоняет его. И тогда он прибавил шагу, а потом с содроганием оглянулся назад.
На улице никого не было. Но почему же всю дорогу Марку казалось, что его кто-то преследует?
Узор первый "Коврик и другие вечные ценности"
«Чтобы сделать Такую Книгу, как эта, нужен переплет. Возьми для основы жилы горных козлов, пряди от пылающей гривы огненной кобылицы Амун, плотные нити небеленого льна, натяни их, как должно и закрепи на станке. А для утка возьми мягкую шерсть, счесанную со спин златорунных овец, что пасутся у подножия горы, лунную тонкую нить и из сердца своего легкую паутинку боли. Спряди их вместе в тонкую пряжу , тонкую и ровную. Начинай ткать с простого, а заканчивай сложным. не вплетай ничего, кроме того, что нужно. Думая о смерти, вплетешь горе, убийства, мор и глад. Думая о любви, добавишь солнечный свет, тепло, шепот в ночной тиши, легкое, как трепет крыльев бабочки, прикосновение к твоей щеке. Не думай только о том, что можешь сделать ошибку. Иначе ничего не получится.
(Ананке. Гобеленовая книга)
В стареньком рейсовом автобусе царила невыносимая духота. Очень хотелось выскочить наружу и упасть в какой-нибудь из колодцев, чьи «журавли» торчали, вонзаясь длинными шеями прямо в небо. Но приходилось сидеть и терпеть и духоту, и гомон от болтовни пассажиров, и неуклюжие попытки познакомиться одного деревенского паренька, «удачно» оказавшегося по соседству.
- Игорь! – вихрастая голова склонилась в шутливом поклоне. Светло-русые волосы слишком длинные. И вообще весь этот парень был какой-то заросший, небритый, помятый. И слишком болтливый. А так хотелось посидеть молча и ни о чем не думать, глядя в окно. Видимо, не удастся.
- Агата, - пробормотала девочка с неохотой и внезапно смутилась, начала поправлять волосы, одергивать свою одежду.
- Агата?! Какое редкое имя! – восхитился Игорь. – Твои предки, что, иностранцы? Жаль, моим родителям не хватило фантазии на что-нибудь необычное... Я бы не отказался...
-Вообще-то, Агата – старинное русское имя, - неохотно ответила девочка, подумав про себя "ты заткнешься или нет?"
Скорей бы уже выбраться отсюда, из этой душной железной клетки с окошками. Дома вечное зудение матери про занятия и хорошее поведение. Здесь этот... болтун. Сам шутит, сам же над своими шутками смеется. а позже открыл пачку чипсов и начал ими так смачно хрустеть, что у Агаты разыгрался аппетит.