Я сам в этом виноват. Во-первых, я не внял твоему предупреждению, когда не принял во внимание всю опасность моей встречи с графами Лерин. Я возомнил себя великим дипломатом. Мне казалось, что мой холодный ум неуязвим для посторонних. Было так заманчиво одним махом решить проблемы, оказавшиеся не по зубам, более умудренным в этих делах, людям.
Даже когда я воочию увидел, какую опасность представляет для тебя граф Риккардо, я и то, не сразу дал себе отчет, что это полностью моя вина. Нельзя было привозить его в твой дом, нельзя было открывать этот "ящик Пандоры ". Если бы я как следует, подумал, чего ради он так рвется познакомиться со своей кузиной, ведь даже его отец, который прекрасно знает, как ты выглядишь и где живешь, не сказал об этом своему сыну. Моя надменная глупость привела к необратимым последствиям.
Стоя на крыльце дома Филиппа де Гиша, я лихорадочно искал причину, по которой не смогу подогнать машину, в которой Риккардо намеревался увезти тебя в Испанию. Только тогда я понял, какие именно намерения он вынашивает, и как далеко готов пойти в достижении своей цели. Ничего умного мне в голову не приходило, я тянул время, как только мог, а тут еще тетушка баронессы Агнесс фон Вейли. Я тогда даже имени ее вспомнить не мог. Она с воплем кинулась к двери, я остолбенел, а Риккардо ринулся следом за ней. Я не струсил, просто даже не мог представить, что он убьет ее просто так. Разглядывая пятно, оставшееся после преступления, я отчетливо понял, какая опасность грозила тебе. Этому человеку не страшно убивать, человеческая жизнь для него ничто. Он бы и меня спокойно убил, если бы ему удалось каким-то образом вывести тебя из дома. Увидев Бориса, я сказал, что беспокоюсь за тебя, и мы быстро вошли в дом, там я увидел Отто Рихтера, увидел как слуги отмывают пол, мы почти бегом пошли в какую- то комнату, там никого не было, хотя кое-какая мебель была перевернута и на полу валялись доспехи. Как сейчас вижу перед глазами удивленное лицо Филиппа вполоборота, стоящего к Риккардо и того, взмахнувшего рукой с кортиком и падающего с балкона.
В первый момент я испытал облегчение, когда увидел его, лежащего без движения на земле. Потом, позже пришло осознание произошедшего. И опять мой природный страх. Как не привык я брать на себя какие-либо обязательства! Даже думать не хотелось, что придется все это рассказывать его отцу. Мне стыдно за свою слабость.
На другой день я все понял! Как будто побывал при встрече Филиппа и Риккардо. Филипп поступил как настоящий мужчина. Он встал на защиту твоей чести и скрестил шпаги с мерзавцем. Как жаль, что это был не я.
Через неделю я вынужден был поехать в Испанию, мне не удалось больше оттянуть время. Предстоящий разговор с графом Лерином сильно беспокоил меня. Я искал слова, которыми бы мог объяснить суть происшествия. Все как следует, обдумав, в разговоре с графом я сделал ударение на несчастном случае, описав подробно то, что видел сам и, не упоминая о беспорядке в курительной комнате. Граф Лерин меня не слушал. Он смотрел на меня мертвыми глазами, в которых я видел приговор всем нам. Ты была права, когда предупреждала меня об опасности. Теперь я всегда хожу при оружии, зная свою участь. Мне не страшно, но одно то, что виновницей гибели своего сына он считает тебя, приводит меня в отчаяние. Как мне тебя защитить? Как закрыть тебя от опасности? У этого человека взгляд смертельно раненого животного. Он будет мстить всем нам. Он сам перечислил всех, кто, по его мнению, виноват в смерти его сына. Он сказал, что заставит нас всех страдать, как страдает он от потери самого родного и любимого человека. Я не мог не написать тебе об этом. Умоляю, уезжай скорее, скройся за океаном. Я буду пытаться остановить его всеми доступными мне средствами.
Знаю, что судьба разводит нас по разным странам. Знаю, что мне не суждено вновь увидеть тебя, услышать твой смех, заглянуть в твои бездонные синие глаза. Ванесса! Я люблю тебя! Впервые в своей жизни произношу эти слова как молитву. Не надеюсь на взаимность. Но хочу думать, если бы не эти сложившиеся обстоятельства, я смог бы когда-нибудь покорить эту неприступную вершину и растопить лед одиночества в твоей душе.