Джакс посмотрел на Каджа. Мальчик все еще не сводил глаз с Дижи, но взгляд казался расфокусированным, рассеянным.
— Готов начать свою карьеру в качестве падавана? — спросил Джакс.
Мальчик ощутимо встряхнулся.
— Я здорово устал. Можно мне где-нибудь немного поспать?
Джакс отвел Каджа к спальной нише в своей собственной комнате и устроил его на ночлег, надеясь, что у него не будет никаких снов Силы. С такой мощью, как у Каджина Савароса, сон Силы мог бы запросто навредить всем им.
Он приглушил это чувство, понял он, и ничего не сказал Диже относительно своего беспокойства, когда вернулся в гостиную и обнаружил, что она восседает в том же кресле, где сидел Кадж.
— Он такой хороший, правда, Джакс, — этот мальчик? — Ее глаза красноречиво умоляли: убеди меня, развей мое беспокойство.
— Очень хороший. Как только он научится использовать свои способности — ну, я могу только представить то, что он сможет сделать. Тебе надо было видеть его, Дижа. Он был просто поразителен, иначе и не скажешь. Я никогда не видел, чтобы кто-нибудь делал нечто подобное — причем инстинктивно, думаю. Он обращался с репульсорной энергией, словно это была податливая глина в руках скульптора.
— Или свет? — Она улыбнулась ему, очевидно думая о своем покойном компаньоне, чьи световые скульптуры были гордостью элитных коллекционеров Корусканта и которому она была всецело предана.
Такая преданность была необычной чертой для зелтронов. Как вид, они были естественно склонны к быстрым, страстным отношениям, жарким любовным интригам, кратким навязчивым идеям. Дижа была другой, и Джакс время от времени подозревал, что она не полностью передала свою преданность от Веса Волетта ему — что под её кокетливой аурой скрывается более глубокий поток скорби.
Он стряхнул мысль. Он — джедай. Он не хотел, чтобы она отдавала ему свою преданность. Это было опасно — для них обоих. Но он ответил — покорно и с улыбкой, несмотря на пугающую мысль:
— Как свет. Выглядело это так, как будто он формовал свет в руках. А потом бросил его, как оружие. Он управлял репульсорными полями, словно это были занавески из вот такой вот ткани. — Он шагнул поближе к ее стулу и приподнял уголок синтшелкового шарфа, что мягкими складками окутывал её плечи.
Она подалась к нему — её глаза засияли, губы разомкнулись. Какая-то неописуемая дрожь пробежала по затылку Джакса. Он выпустил шарф.
— И ему только что исполнилось пятнадцать, — быстро добавил он, отстраняясь от кресла и женщины в нём. — Его никто не учил, у него не было никакой нормальной практики в том, как управлять Силой. Только инстинкты, и они очень хороши.
— Он должен стать очень могущественным, — пробормотала Дижа, опуская глаза. — Да. Да, я вижу. Такую сырую, необработанную мощь необходимо обучать, контролировать, направлять. — Она снова улыбнулась и покачала головой, отчего её волосы слегка затанцевали. — Похоже, это работа как раз для тебя, юный мастер-джедай.
Джакс вспыхнул.
— Я не мастер-джедай. Только рыцарь-джедай. Но ты права, эта работа как раз по мне. Я должен обучать Каджина Савароса путям джедаев, независимо от того, готов я к этому или нет.
— Что это с тобой?
При звуке механического голоса Ден повернулся — и увидел, что И-5 вошел в его комнату своей тихой поступью.
— Что со мной? Я собирался спросить, что, по-твоему, со всеми остальными здесь. Ну, не со всеми. Только с Джаксом и — ладно, с тобой, говоря прямо.
— Ах. Конечно, с тобой ведь всё в порядке, так ведь? Ты — Ден Дхур, журналист. Ты наблюдаешь всё, и тебя ничто не трогает.
Ну, это оказалось последней каплей.
— Слушай, ты, подлое ведро болтов, я никогда не утверждал, что меня ничто не трогает, или что я абсолютно объективен, или еще какую-нибудь ерунду. Любой журналист, который утверждает, что он беспристрастен или ни о чём не заботится, или его ничто не касается, имеет кашу в голове, лжет сам себе и Вселенскому Разуму, и предает ту высокую цель, ради которой он и стал журналистом, во-первых. Пресытившемуся журналисту пора бросать к ситхам работу. — Он сделал паузу, чтобы передохнуть. — Это мне пора бросать к ситхам работу.
И-5 ухитрился придать своему лицу такое выражение, словно его неподвижные металлические надбровные дуги выгнулись в притворном удивлении.
— Неужели? Я бы сказал, что ты ещё далеко не пресытившийся. Похоже, тебя сильно обидели.
Ден уставился на дроида, задаваясь вопросом, что это: прекрасная возможность излить душу и получить утешение, или только железная возможность выглядеть полным идиотом.