— Нет, сейчас я не гневаюсь. Это… это отчасти из-за того, что они сделали с моими родителями.
— Ферма?
Он рассказывал ей об этом. Теперь он только кивнул.
— А отчасти это просто…
— Может, было бы лучше, если бы ты не думал об этом.
— Так ты поступаешь? Не думаешь?
Она одарила его долгим, тяжелым взглядом.
— Я кажусь тебе разгневанной, да?
— Да. Особенно, когда…
Он не договорил. Выйдя на перекрёсток четырех узких коридоров, он оказался по колено в некоем странном тумане. Он вяло окутывал его ноги, как сублимированный углекислый газ.
— Эй, что за…
Ларант вгляделась в поднимающуюся дымку, затем выругалась.
Развернувшись в ту сторону, откуда они пришли, она вытащила бластеры и сделала один шаг, затем остановилась.
— Инквизиторы, — бросила она и снова повернулась.
Кровь Каджа быстрее побежала по венам.
— Вот и хорошо. Я позабочусь о них.
— Нет, ты не сможешь. — Она пошла к правому ответвлению перекрёстка. Оно было заблокировано меньше чем в полутора метрах чем-то вроде тяжёлого феррокритового блока.
Кадж стоял в центре перекрёстка, наблюдая, как туман поднимается, улавливая его запах. Он понял, что это наркотик, ещё когда нахлынула первая волна головокружения. Он видел, как Ларант металась по вьющемуся следу вещества, бесполезно проверяя центр и левые коридоры.
Она пошатнулась, вернувшись к перекрёстку, снова выругалась и бросилась назад туда, откуда они пришли. Логика этого поразила Каджа, когда его колени подогнулись. У их похитителей было предостаточно времени, чтобы полностью перекрыть коридоры перед ними объектами, которые они сами не смогут передвинуть, но путь, которым они сюда пришли, нужно было бы охранять. Его первый импульс был правильным, подумал он, пока туман просачивался в его ум. Он должен был обернуться и взорвать их.
Он попытался собрать волю и сфокусироваться, чтобы так и сделать, но его ум перестал подчиняться. Он чувствовал себя так, словно его тело отделено от мозга, а различные части его мозга заблокированы от общения друг с другом.
Он падал в водоворот тумана, глядя, как силуэт Ларант удаляется от него сквозь мглу. Он услышал гул световых мечей и увидел красные вспышки.
Как Джаксу найти их? Как ему вообще узнать, что с ними случилось?
Камешки.
Ответ пришёл из простого детского рассказа о маленьких брате и сестре, злой отец которых завёл их в болота на верную смерть, чтобы они не выросли и не исполнили пророчество, что предвещало его гибель. Они бросали камешки, пока шли, чтобы найти обратный путь.
У Каджа камешков не было, но было таозиновое ожерелье. С последним клочком сосредоточенной мысли он сдёрнул его с шеи и швырнул назад.
Джакс не смог бы сказать, где сон исказился и стал кошмаром. Это не был сон Силы, просто прокрутка недавних событий, видимых в хаотичных всплесках цвета и движения. Затем, с внезапностью, которая наполовину пробудила его, вся атмосфера сна изменилась, становясь вязкой, жидкой и ужасающей.
Он опустился сквозь слои жирного облака в холодное, узкое место, столь же темное, как сердце инквизитора. Он был брошен в лабиринт и бегал вслепую туда-сюда, ища выход. Но все выходы были перекрыты, и кто-то или что-то искало его, всё приближаясь в темноте.
Он заставил себя проснуться, во рту остался привкус химиката. Он тут же узнал его.
Спайсовый газ.
Он сел, подавляющее предчувствие, которое он чувствовал со вчерашнего дня, превратилось в сокрушительный вес, что поселился у него в груди. Он поднялся и надел тунику. Больше он точно не уснёт. Он пойдёт повидать Тая Ксона Йиммона. Он проверил хроно на стене. Если он пойдёт прямо сейчас, то сможет помочь Ларант настроить световые скульптуры.
Он повесил световой меч на пояс, сверху надел жилет и вышел на галерею наверху. И-5 отвлёкся от разглядывания ткани, которую держал перед ним Ринанн. Плащ инквизитора, понял Джакс.
— Ты куда? — спросил И-5.
— Я хочу проверить Каджа.
— Мы же вроде решили ещё раз ненадолго встретиться с Салом, чтобы завершить…
— Я знаю. Думаю, я опоздаю на встречу.
Дроид мигнул.
— Джакс, может, тебе напомнить, что мы составляем заговор, чтобы убить Императора, а не планируем семейный пикник.
Джакс заколебался. И-5 был прав, но кошмар всё ещё сидел на нём — в нём — путая и замедляя его мысли. Он глубоко вздохнул.