Чьи-то руки обхватили её сзади, ласково обняли, прижали к себе… Всхлипывая, Галя уткнулась в грудь Круглова и разрыдалась, уже не сдерживаясь.
- Галочка… Ты молодец!.. Он тварь, тварь!!! Мы всё сможем, мы его посадим, Галя, всё станет как прежде! Только не плачь, не плачь, родная моя!.. Он не достоин твоих слёз! Никто в мире не достоин твоих слёз, Галя!
Так они и стояли во внутреннем дворике ресторана «Хансен», обдуваемые холодным ноябрьским ветром. Прижавшись друг к другу.
========== Просто тишина. ==========
Ближе к концу ноября на город накатила по-настоящему осенняя, промозглая погода. Сквозь клочковатый, тяжёлый туман слабо пробивались огоньки фонарей, очертания зданий терялись в набухшей мгле. Лил бесконечный дождь, его стеклянные капли тонким бисером вышивали тротуары и крыши. Потоки воды блуждали по переулкам и подворотням, стекали широкими ручьями по промокшим, вымершим улицам, будто Вена медленно превращалась в Венецию…
Такая же серая, беспросветная грязь царила в душе.
С того вечера, как они вернулись из ресторана, прошло два дня. Всё это время Галя была необычайно молчалива. Она подолгу сидела у окна, глядя в холодное сырое небо, и порой даже не слышала обращённых к ней слов. Круглов, не в силах смотреть на неё, пытался с головой уйти в дела – ежечасно созванивался с Майским, что-то писал, сопоставлял, бормотал себе под нос, то и дело срываясь на проклятия в адрес Ишимова…
Он не мог видеть Галю такой – тихой, замкнувшейся, как будто погасшей. Это было страшно - просыпаться ночью и замечать, как она вздрагивает под одеялом.
К вечеру второго дня Круглов не выдержал. Так нельзя. Надо попытаться хоть чем-то её отвлечь.
- Галя… - подходя к ней и пристраиваясь рядом, негромко произнёс он. – Я вот подумал… Когда мы ещё вместе окажемся в Вене… Не хочешь сходить на «Симон Бокканегра» у Верди? Говорят, великолепная вещь…
Галя медленно повернулась к Круглову и с горькой улыбкой прошептала:
- Прости, Коля. Прости, что я такая… Нет сил, понимаешь? Непонятно, ради чего живёшь. Одна, одна и одна… Железка, - она криво усмехнулась. – Я слишком устала за все эти годы. Я слишком отвыкла быть … небезразличной для кого-то. Если б не ты, этот Ишимов был бы для меня ни по чём. Так, ерунда, очередная попытка вывести из себя. Знаешь, я когда бываю на совещаниях в министерстве, постоянно слышу за спиной подобные слова. Меня это давно перестало задевать, пусть говорят что хотят, моё дело – хорошо делать свою работу. И я делаю это дело. А сейчас… Ты зря поехал со мной, Коля. Зачем мучить друг друга? Мы оба понимаем, что ничего серьёзного быть не может. Не перебивай, Коль, не говори ничего… А я… я размякла… видишь ведь сам: разве могла я себе когда-нибудь позволить вот так опустить руки? Из-за каких-то слов Ишимова? Да ты понимаешь, мне даже не от того плохо, что он сказал, не от того, что арест подстроен, нет, нет! Мне плохо, потому что я чувствую: ещё чуть-чуть, и я окончательно стану слабой… Видишь, и так уже плачу… - Галя зло вытерла ладонью глаза, тяжело вздохнула. – Спасибо тебе, Коля. Извини, не обязан ты мои глупости выслушивать… Куда ты там предлагал сходить?..
*
Десять минут спустя Круглов уже шагал за билетами в оперу, плохо соображая и то и дело натыкаясь на прохожих. Заполучив две зеленоватые бумажки с гербом Венской оперы, он как можно скорее пошёл обратно – боялся надолго оставлять Галю одну, тем более в таком состоянии.
У двери он остановился, не зная, постучать или открыть своим ключом. В конце концов решил постучать – мало ли чем Галя занята, может, не хочет, чтоб он без спросу входил…
За дверью послышались шаги. Щёлкнул замок, ручка повернулась, и в коридор брызнул яркий свет.
- Ну как, были билеты? – спокойный, чуть любопытный голос.
На пороге стояла Рогозина. Не Галя, именно Рогозина. Уверенная, подтянутая и собранная, как всегда. Ни следа слёз.
- Вот, Галь, партер… Правда, поздно вечером… - Круглов протянул ей билеты, настороженно вглядываясь в лицо. Галя не отвела глаз, прищурилась только – полковник Рогозина да и только. Бесстрастная и железная.
- Коля, может, пройдёмся перед сном? После дождя посвежело…
*
В отель они вернулись поздно ночью – гуляли по прохладным, умытым влагой улицам, потом заглянули в один из многочисленных ночных кафетериев. Круглов так придирчиво изучал меню, что официанты начали поглядывать на него с подозрением. В конце концов оба выбрали кофейно-шоколадный коктейль с коричным ликёром. Он оказался на удивление вкусным – терпкий, с лёгкой кислинкой. И чуть-чуть дурманил голову…
А возвратившись в номер – уже далеко заполночь - они ещё долго сидели на подоконнике и, смеясь, вспоминали служебные курьёзы.
У обоих отлегло от сердца.
За несколько коротких дней они стали куда ближе и дороже друг другу, чем за все годы совместной работы…
========== Когда я должна идти?.. ==========
Круглова разбудил резкий телефонный звонок. Он всверлился в мозг, вырывая из неглубокого и беспокойного предутреннего сна. Интуиция подсказывала, что хорошего от этого звонка ждать не стоит.
Круглов оглянулся на Галю – нет, не проснулась. Он быстро схватил телефон и, выйдя из спальни, с недобрым предчувствием взглянул на дисплей. Майский.
- Алло… - мрачновато поздоровался майор, протирая глаза.
- Здорово, Петрович. Чего такой смурной? – не слишком бодро поинтересовался Майский.
- Ты в курсе, сколько сейчас времени в Вене?
- А, чёрт, не подумал… Извини. Ну да всё равно это срочно… Петрович, помнишь…
- Что-то насчёт Гали? – встревоженно перебил Круглов.
- Да, насчёт Гали… - тяжело вздохнул Серёга. – Насчёт Гали… Коль, мы собрали все доказательства. Дело беспроигрышное, против неё никаких улик. Кровь на ноже по резусу не совпадает, труп этого Кариотова раскопали, выяснили точную причину смерти – он умер от потери крови. Ну и время смерти не совпадает с тем, что в протоколе… В общем, мы подали апелляцию в суд. Естественно, там открещивались как могли. И нашли-таки лазейку. Заседание назначено на послезавтра, я уверен, все обвинения будут сняты. Но…
- Но?.. – замирая, переспросил майор.
- Но Галя должна присутствовать на суде.
Круглов закрыл глаза. Что ж, рано или поздно всё должно было этим кончиться…
- Нужно возвращаться?
- Да. Но есть проблема. Петрович, мы так и не смогли восстановить её российский паспорт. Ты же знаешь, без него из Австрии не выехать…
Уже догадываясь, каким будет ответ, Круглов почти безнадёжно спросил:
- И какой выход?
Майский помолчал. Слышно было, как на том конце провода, в Москве, что-то пробормотал Тихонов…
- Эх, Петрович… Сам ведь понимаешь, один только выход. Идти в российское посольство. По закону в течение суток должен быть совершён процесс экстрадиции… А там… там уже ФЭС вступит в игру.
- Что ж это такое, а, Серёга? – яростно прошептал майор. – А если…
- Никаких если, Петрович. У нас получится. Сейчас всё зависит только от Гали. Согласится или нет…
- Как я ей об этом скажу? – с болью в голосе спросил Круглов, и тут же, не слушая, что говорит Майский, бессильно опустил руку с телефоном. На пороге, прислонившись к дверному косяку, стояла Рогозина.
- Не нужно мне ничего говорить, Коля. Когда я должна идти в посольство?
========== И я люблю тебя. ==========
Резная ограда российского консульства тянулась далеко вглубь Койнинштрассе. Круглов и Рогозина не торопясь шли к темнеющей впереди калитке, болтая о разной чепухе. Не было сил говорить о том, что предстояло сделать.