- Да не разделялись мы! Говорю, он куда-то ушёл, я оглянулся – а его нет!
- Ну и куда он мог пропасть? Не одно так другое! – чуть не плача, произнесла Валя. Майский обхватил её за плечи и развернул к себе:
- Валя! Возьми себя в руки! Коля найдётся, не малый ребёнок! Сейчас нам нужно собраться, во что бы то ни стало! Слышишь?
Не успела Антонова ответить, как зал огласил громкий голос пристава:
- Начало заседания откладывается на десять минут!
- Что опять случилось? Оох!.. Костя, я пойду Петровича искать! – и Майский снова кинулся вон из зала суда.
***
Несколько минут назад.
…Шлёпая по вязкой слякоти, Круглов и Майский углубились во дворы, разыскивая здание суда…
Последние два дня Круглов существовал в каком-то своём мире. Вернувшись в ФЭС, он безвылазно сидел в пустом морге, отказывался от кофе и никак не реагировал на попытки Майского вовлечь его в разговоры. В конце концов его оставили одного – естественно, ребята волновались за майора, но причина его состояния была ясна, а кроме того, нужно было сперва разобраться с более насущными проблемами.
Так, пребывая в неясном мареве, сутки спустя Круглов сел в машину вместе с остальными, потом вслед за Майским, не совсем понимая, что делает, выскочил в холодное, сырое ноябрьское утро и принялся разглядывать таблички с названиями улиц…
Сероватый снег, лужи, скрип мёрзлой земли, Серёга, бегущий чуть впереди, снова снег… и внезапный удар в спину, окончательно лишивший возможности соображать. Перед глазами запрыгали чёрные мушки, Круглов развернулся, локтем заехав кому-то в лицо, ещё одного вырубил пинком под дых, наступил на чью-то ногу, двинул в челюсть… А через секунду повалился на грязный асфальт, теряя сознание от сокрушительного толчка в грудь.
*
- Ну, и как ты теперь запоёшь?
Круглов медленно приоткрыл налившиеся неимоверной тяжестью веки.
Маленькая комната, скорее даже кабинет. Полки с рядами папок, рабочий стол, пара стульев… Вокруг – четверо громил, двое из них в форме. Круглов решил не провоцировать их, учитывая, что сам он лежал на полу, а один из мужиков поигрывал его пистолетом…
- Что вам нужно?
- Ха, смотри-ка, быстро очухался! – тот, что был в форме, наклонился и присел рядом. – Слушай сюда, майор. Если хочешь, чтоб твоя Рогозина не сдохла, будешь свидетельствовать против неё. Понял? Чтоб ни слова лишнего, а то она до утра не доживёт, ты имей в виду…
Чья-то рука грубо схватила его за шиворот и поставила на ноги.
- Некогда тебе тут расфуфыриваться, заседание сейчас начнётся, - ухмыльнулся другой мужик. – Ты давай только глянь кое-что, перед тем как идти. Мало ли, вдруг нам не веришь…
Круглова подтолкнули к стоявшему на столе компьютеру. На мониторе можно было различить зал суда, отдельные лица…
- Видишь вон, охранник стоит около решётки? Так у него ружьишко есть при себе, пальнуть-то – дело быстрое. Ты не забывай об этом, - ласково сказал третий, распахивая дверь. – Ну, иди, опоздаешь ещё!
- Всё запомнил? – острый, расчётливый взгляд, холод ножа около шеи и угрожающий шёпот. – А то ведь, смотри, и сам долго не протянешь…
Дверь с грохотом захлопнулась, Круглов оказался в коридоре. В глаза бросилась латунная табличка с надписью: «Зал судебных заседаний». Уже не раздумывая над внезапным нападением и угрозами, он рванул створку, ворвался внутрь и услышал резкие слова откуда-то с возвышения:
- Встать, суд идёт!
***
Темно вокруг. Темно перед глазами. Знобит.
Давай, надо идти.
Сначала встать. Не ждать, пока кто-то, грубо схватив за наручники, вздёрнет на ноги. Встать самой. Потом – несколько шагов в темноте. Идти осторожно, лучше у стены. Голова кружится – всё-таки первая стадия туберкулёза, и уже два дня никаких лекарств… Дальше – длинный, тусклый коридор в пару ламп, но после темноты даже слабый свет отзывается резью в глазах. Наконец крохотная комнатушка перед залом суда. Тут есть стул, но садиться нельзя. Слишком сложно будет вставать снова.
Нужно постараться привыкнуть к свету, так, чтобы не щуриться и не морщиться. Нужно дышать спокойно и ровно, иначе опять начнётся глухой, раздирающий кашель. Нужно думать, что там, за стеной – её ребята. Они знают, что делают. На них можно положиться.
Шаги. С тяжёлым скрипом медленно отворяется дверь. Щель становится шире, шире…
Нужно поднять голову и идти.
По глазам нещадно и резко бьёт электрический свет. Лица расплываются, в груди теснит. Кто там сзади? Конвой… Железная решётка, лязг замка. Где-то хлопает дверь. Поворот головы и – глаза в глаза с Колей.
*
Нужно ещё чуть-чуть потерпеть…
*
- Встать, суд идёт!
========== Щелчок затвора. ==========
Круглов присел рядом с Майским. Антонова, Соколова, Тихонов, Лисицын, Котов, Белая… Семья. Только одной не хватает.
Рогозина, бледная до синевы, без единой эмоции, стоит за решёткой, рядом с охраной.
- Прошу садиться. Судебное заседание считается открытым. Слушается дело об убийстве Кариотова Василия Андреевича…
Круглов шепчет что-то на ухо Майскому. Майский беззвучно чертыхается, сбоку что-то взволнованно говорит Валя…
- Тишина в зале суда! Итак, обвиняемая…
Безвольно сжимаются кулаки. Отсюда видно только судью и гособвинителя. Ребята сидят где-то в том конце… Свидетельствовать выходит Валя. Валечка, как же я соскучилась…
- По результатам независимой экспертизы стало известно… - Антонова говорит спокойно, не сбиваясь, как будто в совещательной очередное дело разбирает.
Потом – какие-то слова Ишимова. Подлец…
Время течёт, течёт, течёт, вместе с красным холодным солнцем переваливая за полдень…
- Вызывается свидетель защиты, Марьин Илья Петрович…
А это ещё кто? Хм. Таксист, проезжавший в тот роковой вечер по Ленинградке. И где только его раскопали?.. В груди поднимается тёплая волна. Какие же всё-таки ребята молодцы…
Заседание идёт как обычно. Скоро её очередь…
*
- Рогозина Галина Николаевна?
- Да. – Отрывисто и твёрдо.
- В ночь на двадцатое ноября вы проезжали на своей машине по Ленинградскому шоссе?
Ещё одно короткое «да».
- Около двадцати часов там было совершено…
И покатилось. Слилось, завертелось, смешалось до звона в ушах. Невероятным усилием нужно было удержаться в реальности, отвечать на вопросы, подтверждать, что да, действительно, Круглов Николай Петрович – её зам, большинство свидетелей – бывшие подчинённые, и они никак не причастны к её побегу из тюрьмы…
*
- Свидетель защиты, Круглов Николай Петрович. Что вы можете рассказать о вечере девятнадцатого ноября?..
…Они решили, что нужно рисковать. Круглов своими ушами слышал, что охранник готов выстрелить в любой момент. Кто помешает ему убить Рогозину сразу после суда, вне зависимости от приговора?.. Нужно привлечь внимание судьи. Добиться, чтобы его убрали из зала раньше, чем … чем он сможет что-либо предпринять. Свидетельствовать против Рогозиной будет глупо – суть даже не в том, что развалится вся линия защиты и всё окажется бессмысленным. Было ясно, что этот суд – открытая мишень для стрельбы. Главное здесь – хитрость и скорость. А на кону – свобода и жизнь.
Расчёт был таков. После слов Круглова о том, что охранник - подставной, Майский с Лисицыным должны будут броситься на него– этого достаточно, чтобы спровоцировать и заставить стрелять. А там… уж как повернётся. Некогда думать. Только ведь он может и попасть…
Пора.
- Сначала я прошу об удовлетворении моего ходатайства, - глядя судье в лицо, произнёс Круглов. Фэсовцы замерли в напряжённом ожидании. Вот она – грань бритвы, зарубка, бывающая в каждом деле. Только сейчас речь не о посторонних людях…