Дядя Берендей и тетя Стася вновь были вынуждены провести со своей племянницей воспитательную беседу. Сила солому ломит… В конце концов служанка перестала беспокоить хозяина, но всем, кроме чародея, было прекрасно видно, каких сил это ей стоит.
И когда у Забавы позеленели глаза, эконом, боясь, что переполненная Додолой девица наделает глупостей и будет изгнана из дома, засадил служанку на кухню и запретил ей появляться в тех помещениях, где она может столкнуться с чародеем. А когда племянница все-таки выскочила в трапезную, дядя собственноручно запер ее в чулане и продержал до вечера голодной, пообещав, что в следующий раз ослушницу засадят под замок до тех пор, покудова из ее глаз не исчезнет зелень.
Лишь тогда Забава сдалась. Она провела в кухонных работах первый месяц своего зеленца. Лишь одной Додоле были известно, что творилось у девушки на душе.
Дяде и тете было очень жаль племянницу, но что они могли поделать?.. Пытались обратить внимание Забавы на молодых парней-слуг, работающих в дневное время в доме чародея, но тщетно: Забаву не интересовал ни один мужчина, кроме чародея. Оставалось надеяться, что дело поправит великий лекарь сердечных ран — время.
Великий лекарь надежд не оправдал: на пятой седмице зеленца у Забавы случился нервный срыв. Два месяца она пролежала в больнице, вернувшись в дом бледной тенью той Забавы, что приехала в столицу. Но зеленец к тому времени прошел.
И хотя было видно, что со своей любовью Забава так и не справилась, теперь она уже могла встречаться с хозяином.
А когда тот сказал, что рад ее видеть, лицо Забавы изменилось так, что у Берендея от страха зашлось сердце. Ему стало ясно: добром дело не кончится.
Но ничего не случилось. День проходил за днем, Забава держала себя в руках, и дядя стал надеяться, что следующий зеленец придет к племяннице, когда она уже излечится от своей блажи и влюбится в кого-нибудь более подходящего.
5. Взгляд в былое: век 75, лето 71, травень
Первый день, проведенный в школе волшебников, запомнился Свету на всю жизнь.
По-видимому, привезли его в школу от Кудесника спящим, потому что дороги он не помнил, а проснулся уже в том помещении, которое стало его жилищем на долгие девять лет. В нем он находился и весь первый день.
Проснулся Свет от боли в спине. Обнаружил, что лежит совсем не в своей постели, а на чем-то очень жестком, и тут же все вспомнил. Конечно, он ведь не в Старой Руссе, он в Новегороде. Должно быть, уже там, где учат на волшебника. Ведь мама последние несколько дней твердила ему, что он теперь будет учиться не дома, а в столице, поелику на волшебников дома не учат.
Спать больше не хотелось. Хотелось узнать, где он оказался. Свет встал. Лежал он и в самом деле не на кровати. Странное деревянное сооружение, больше похожее на широкую скамейку, кроватью назвать трудно. Нет ни спинок, ни пухового тюфяка. Дома у него, правда, пухового тюфяка тоже не было — отец говорил, что княжескому сыну негоже нежиться на перинах, — но матрас все-таки был помягче и потолще.
Свет осмотрелся. Кругом камень. Низкий потолок, серые ничем не украшенные стены, слева от «кровати» и почти под потолком маленькое оконце, сквозь которое виден кусочек голубого неба. Да, на светлицу это жилище не похоже, каморка какая-то для слуг. В стене напротив — деревянная дверь. Свет хотел было броситься к двери, рассчитывая посмотреть, что за нею находится, но, не сделав и двух шагов, вдруг обнаружил: это ему совершенно не интересно. Либо коридор, либо другая комната — ничего другого там быть не может. И не нужны они ему вовсе. А нужна ему одежда.
Он продолжил осмотр. Под окном стол, у стола табурет, над столом, ближе к окну, газовая светильня. Справа от стола висит на стене пустая полка. Еще дальше маленький шкаф, похожий на платяной. Внутри — какое-то тряпье серого цвета, под шкафом — две пары башмаков. Ни обуви Света, ни его одежды нигде нет. А в каморке достаточно прохладно — вон уже и «гусиная кожа» появилась. Наверное, надо надевать то, что есть.
Свет снял с вешалок серое тряпье. Тряпье оказалось рубашкой и штанами, хоть и неказистыми на вид, но сразу согревшими озябшее тело. И вполне удобными — наверное, шили по снятым с него меркам.
За шкафом оказалась небольшая ниша, где разместился умывальник. Едва Свет умылся и вытерся висящим тут же полотенцем, не интересующая его дверь отворилась. В каморку вошел черноволосый худощавый мальчишка одного со Светом роста, одетый в такие же, как у Света, рубашку и штаны. В руках — прикрытый белой салфеткой поднос.
— Здравы будьте, новичок!
— Будьте и вы здравы!
— Отец Ходыня сказал, вы будете трапезничать здесь.
— Кто это — отец Ходыня? — спросил Свет.
— Отец Ходыня — наш пестун, — ответил мальчишка. — А мы его воспитанники. Вестимо, отец Ходыня будет нас воспитывать. — Мальчишка поставил поднос на стол. — Меня величают Репня Бондарь.
— Светозар Сморода. — Свет аккуратно повесил полотенце на вешалку. — Сын старорусского посадника.
Мальчишка покусал нижнюю губу, засмеялся:
— В школе волшебников живут лишь сыновья Кудесника. — Он посмотрел на разворошенную «кровать». — А лежанку за собой положено заправлять.
Свету смех нового знакомца не понравился, и он хотел было затеять ссору. Но решил не связываться: ни к чему первый же день на новом месте начинать с драки. Да и отец просил его вести себя примерно…
— И как тут у вас, в школе волшебников?
— У нас тут нормально. Кормят лучше, чем в приюте. А теперь, опосля вашего появления, и учиться начнем.
— Опосля моего появления?
— Да. — Репня сдернул с подноса салфетку. — Вы седьмой воспитанник отца Ходыни. Волшебное число…
Свет ничего из этого объяснения не понял, но переспрашивать не стал. Посмотрел на поднос. Там были тарелка любимой им пшенной каши, большая кружка молока и черный хлеб с маслом. Сразу жутко захотелось есть.
— Не буду вам мешать. — Репня ушел.
Свет с удовольствием позавтракал. После завтрака ему стало грустно, и он немножко поплакал. Потом заправил лежанку. На его взгляд, получилось вполне прилично, хотя мамки, наверное, заправили бы лучше.
А потом снова пришел Репня. Но на этот раз он был не один. Вслед за ним в каморку вошел высокий дядька в голубой одежде. Одежда была Свету знакома: в такой ходил брат Вольга, настраивающий у отца волшебное зеркало. И вообще такую одежду носили колдуны — Свет это знал.
— Здравы будьте, мой мальчик!
— Будьте и вы здравы, дядя!
Репня громко хмыкнул, собрал со стола грязную посуду и ушел.
— Воспитанники величают меня отцом Ходыней, — сказал волшебник, садясь на табурет. — Так будете величать меня и вы, Свет. Согласно закону, вы зачислены в школу колдунов, будете учиться волшебству.
— А если я не захочу?
Отец Ходыня строго сдвинул брови:
— В этом ваш долг. Разве вам не говорили об этом?
Свет вздохнул:
— Говорили.
— Вот и хорошо. — Отец Ходыня не улыбнулся, но брови его разошлись. — Сегодня вы проведете день в своей келье. Трапезничать вам принесет Репня — с ним вы уже познакомились.
— А выходить отсюда нельзя? Тут скучно.
Отец Ходыня встал с табурета:
— Скоро вы забудете, что такое скука. А выходить вам и не захочется.
Отец Ходыня оказался прав. Едва он вышел, Свету совершенно расхотелось покидать келью. Вот минуту назад, когда отец Ходыня сидел на табурете, хотелось — да еще как! — и уже все хотение прошло.
Но скука осталась. И потому, когда Репня принес ему обед, Свет встретил его как старого друга.
— Скучаете? — спросил Репня.