Когда я вышел из леса на знакомую местность, то убедился, что пиршество еще продолжается. Бинокль помог мне разобрать, что на месте взрыва вертелось пять каких-то животных, похожих на полосатых собак, причем одно из них валялось без движения рядом — наверное, издохло, обожравшись бандюшатины. Два грифа тоже подпрыгивали неподалеку, ссорясь между собой.
Там мне делать было нечего. Меня интересовал только гараж.
Жаконя явно был немного не в себе — он жалобно бормотал, попискивал и прятался за меня. Когда я направился в гараж, он заорал особенно скорбно.
— Ну, чего ты? — спросил я. — Пошли, там никого нет.
С большим недоверием шимпанзе заглянул в дверь, когда я прошел внутрь, к машине. Обезьяна убедилась, что посторонних в гараже действительно нет, но оставалась встревоженной. Ухая и пища, Жаконя влез в машину, прямо на сиденье водителя, вцепился руками в баранку и принялся урчать и раскачиваться. Потом посмотрел на меня, сказал: «бух-бух», а затем истошно заорал и повалился на спину, дрыгая ногами. После чего затих, полежал несколько секунд, вылез на багажник и молча уставился на меня своими умными глазами.
Готов поклясться, что обезьяна изобразила насильственную смерть парня, который когда-то водил этот рыдван.
— Что, стреляли? — спросил я. И, подняв автомат, сделал вид, будто целюсь. — Бух-бух, да?
Жаконя заверещал, колотя по железу машины кулаками.
— Это был твой хозяин? — поинтересовался я. — Друг, да? Френд? Ами?
Видимо, шимпанзе меня не понял… Ну, да ладно.
Я достал пару бананов, один подал обезьяне, другой съел сам. Потом открыл капот «Мерседеса» и более внимательно оценил состояние. Работы, конечно, будет…
Прохлаждаться было нельзя. Я подобрал канистру, бросил в сумку несколько инструментов и, позвав Жаконю, снова отправился в путь.
Под вечер у летчиков возникло неодолимое желание «развлечься» — видимо, вспомнили про слова украинца насчет «поставить Бангуевку на уши». Саша Короленко оказался более осторожным, чем его коллега: он выслушал возможные варианты развлечений и заявил, что почти все они чреваты интимным знакомством с дубинками местных полицаев. На вопрос, что тут еще можно найти, кроме посиделок в кабаке, Саша предложил для начала экскурсию в экзотику. По его словам, она будет интересной как для впервые прибывших в ЦАР, так и для тех, кому Африка — дом родной… Я и относился к числу новобранцев, но прежде в Банги из нашего экипажа бывали только Дэйв и Курт.
Мы загрузились в «Плимут» и для начала, пока не стемнело, направились на «хуторок», расположенный на берегу широкой Убанги и называвшийся Бинбо.
«Хуторок» Бинбо, нечто вроде маленького спутника столицы, представлял собой несколько шалашей и глинобитных хижин размером с муравейник с тощими — не чета городским — неграми, копошащимися поблизости. Явно не то место, куда возят туристов, заметил Дэйв.
— Зачем мы сюда приперлись? — проворчал Толя. — Ему хотелось выпить и покуражиться, а не пялиться на олицетворение нищеты. Я тоже был слегка разочарован, потому что ожидал увидеть ловлю крокодилов или еще что-нибудь в этом духе.
— Побачим настоящего колдуна, — сказал Саша. — Мы к нему иногда ходим перед полетами, он, если не пьяный, может прогноз дать. Однажды нас спас натуральным образом — сказал, что мы по возвращении должны бояться броненосцев.
— В каком смысле? — не понял Майк.
— Животные такие. Мы думаем, это как они могут нам помешать в полете. Вылетели в Анголу — а там знаете, какие аэродромы. Перед обратной дорогой командир всю ночь потом толком уснуть не мог, поутру пошел смотреть на летное поле. И ведь точно — там в середине полосы покрытие уже никакое, и как раз броненосцы постарались — вырыли яму. Угоди туда колесо при разгоне — и все.
Мы помолчали. Саша остановил «Плимут» возле одной из лачуг, на вид самую малость приличнее, чем прочие трущобы.
— Он на каком языке говорит? — спросил Курт.
— Со мной — на английском. А вообще может по-французски и на суахили.
— Так он образованный, выходит, — заметил Толя.
Саша пожал плечами.
— Увидите, — коротко сказал он. — Ну что, пойдемте? Кажется, колдун сегодня трезвый и без денег, значит, работа будет. По доллару с носа — для иностранцев он за меньшие деньги ни черта не скажет.