Яма, сначала кем-то выкопанная, а потом засыпанная, оказалась неглубокой. Не прошло и десяти минут, как лопата ткнулась в нечто странное — черное, довольно жесткое, слегка рассыпчатое и воняющее горелой органикой. Еще пяток минут работы лопатой — и я увидел скрюченную фигуру почти целиком — сожженного человека.
Жаконя был в совершенном ужасе. Про меня и говорить нечего. Когда первый шок прошел, стало ясно, что мертвец в яме не один. Мне совсем не хотелось их считать, но обезьяна настаивала.
Я с трудом выдержал еще полчаса этой кошмарной работы. Но зато убедил себя и шимпанзе, что в яме схоронили троих. Обезьяна жалобно выла, показывая на трупы, и изображала звук двигателя и выстрелы. Но мне ничего более не оставалось делать, как засыпать обгорелые останки землей. Что же тут произошло, черт возьми?
Если один из сгоревших бедолаг — приятель Жакони и водитель джипа, то становится ясно — эти ребята были получателями нашего груза и вообще охраняли этот аэродром. Пока в один прекрасный день на них не напали полтора десятка черных головорезов, тех самых, что чуть позже решили захватить наш самолет.
Подозреваю, что охранники-кладовщики умерли не слишком простой смертью — ведь для кого-то же был состряпан тот агрегат в гараже! Итак, одни джентльмены удачи допросили других с помощью электричества или чего-то еще, а затем увели в лес… Где убили, а трупы сожгли и потом закопали… И ладно, если именно так — сначала убили… Кстати, вот и еще одна канистра! Конечно, тела надо было облить соляркой, иначе погребальный костер мог бы не разгореться как надо… Но из-за того, что все топливо ушло на кремацию, мне придется-таки топать за соляркой по лесу.
Я с сомнением взвесил в руке канистру. Нет, обе я с собой не возьму — бессмысленно. Дай бог упереть на себе обратно одну.
И я попер. Первая сотня шагов далась мне почти шутя, на второй тысяче я начал то и дело присаживаться, а когда между деревьями появились очертания тракторов, то я буквально рухнул на траву. Сил уже почти не было. Как же я пойду обратно с полной канистрой?
Жаконя, казалось, понимал мое состояние. Он сочувственно гугукал, прыгая вокруг — похоже, обезьяне невдомек, что такое усталость.
Бананы я уже есть не мог. И вообще, чувствовал себя отвратительно — в голове стучало, в животе бурлило, да и озноб неприятный то и дело появлялся откуда-то. Не подцепил ли малярию или чего похуже? — мелькнула тревожная мысль. Меня не раз кусали комары и какие-то мухи, вроде наших паутов. Не дай бог, те самые цеце… Конечно, меня перед обоими рейсами хорошо обкалывали всякими прививками от экзотических болячек, и даже как-то раз брали какие-то пробы тканей, а ну как в этой местности есть что-то особенное? Какая-нибудь эндемическая зараза, о которой в России и знать не знают?..
Жаконя притащил целый куст с орехами. Я погрыз. Потом взялся за фляжку. Вода была теплой и, несмотря на жажду, в горло текла с трудом. Черт, еще и горло распухло…
Я провел довольно паршивую ночь в знакомой кабине. Снились кошмары. Бросало то в жар, то в холод, но к утру более-менее отпустило. Пора было приниматься за работу. Вернее, за выживание.
Я попытался отвернуть нижнюю пробку бака гаечным ключом. Как же! Приржавела намертво. Обезьяна с интересом смотрела за моими потугами, потом запищала и куда-то смылась. Не прошло и минуты, как Жаконя прискакал обратно, таща обрезок стальной трубы. Где он только его нашел? Ай да интеллект!
Нарастив этой трубой ключ, я снова напряг силы. Раздался пронзительный металлический скрежет, пробка подалась, и в траву ударила струя грязного топлива. Чуть подождав, пока солярка не стала чистой, я подставил канистру. Сполоснул ее, и только после этого начал набирать горючее. Тара наполнилась быстро. Я закрыл канистру, завернул бак пробкой и попытался оттащить наполненную емкость. Здорово же я ослаб! Двадцать литров показались мне совершенно неподъемными. Как же я это поволоку?
Вопрос хороший. Придется облегчаться по максимуму. Я забрался в кабину трактора, поднял сиденье и спрятал туда магазины с патронами, три фляжки (одну пустую, две с водой) и бинокль. Оставил себе только автомат с одним рожком и одну фляжку. Да еще пластиковую бутылку с маслом, по запаху похожее на дизельное.
Но все равно нечего было и думать о том, чтобы тащить канистру в руках до аэродрома. Однако тщательные поиски не прошли впустую — я обнаружил в кабине бульдозера бухту плоского капронового троса, из которого нарезал лямок.
Теперь канистра почти удобно устроилась на спине, фляжки с водой и маслом — на поясе. Автомат я повесил на грудь, положил на него ободранные руки и, в сопровождении Жакони, зашагал по знакомому уже пути, убеждая себя в том, что я бодр, нахожусь в полном здравии, и что тридцать километров джунглей — это не более чем звук.