– Мне сказали, ты собираешься уезжать. Но ты же…
– Предположим, я пока еще ничего тебе не обещал, и вообще, Элечка, почему-то в твоем понимании лучший способ решить проблему – делегировать ее, что называется, с больной головы на здоровую! И, если я сказал, что могу помочь, не значит, что брошу все свои дела по первому свисту.
– Но…
– Никуда твои разбойники за пару недель не денутся, а если денутся – тем лучше! – перекинув волосы на одно плечо, Фобос не слишком аккуратно стал заплетать косу. – я тебе Седрюшу на всякий случай оставлю, все равно от него на севере никакой пользы, кроме информации о том, при какой именно температуре всем уважающим себя змеям положено впадать спячку – насколько я помню предыдущий опыт, он на эту тему может ныть без перерыва!
Элион хихикнула. Как выяснилось, когда-то она сделала в корне неверный вывод об отношениях князя и его первого помощника. Тогда Седрик чувствовал, что начальство, мягко говоря, не в восторге от бесконечных провалов из-за Стражниц, вот и вел себя тише воды ниже травы. В обычной же обстановке Седрику ничего не стоило донимать Фобоса бесконечными просьбами повысить зарплату, давать советы, когда не спрашивают, и даже иногда подшучивать, виртуозно определяя, когда и что себе можно позволить, а что – недопустимо.
– К тому же – яблони, – задумчиво, словно разговаривая больше сам с собой, добавил князь. На этот раз Элион поняла, что он имеет в виду – цветущие яблони неожиданно оказались эстетической слабостью Седрика. Конечно, если бы Фобос приказал змеелюду поехать за ним хоть за полярный круг, спорить бы Седрик не стал, но вполне мог отреагировать типичным для слуги образом – притвориться тупым и забыть напрочь все слова, кроме «как будет угодно моему господину», а если обида была серьезной – вместо «мой господин» говорить «Ваше Высочество»!
– Ты так любишь Северные земли?
– По сравнению с этими болотами еще и не то станешь любить! Но, в общем, да, наверное… Я там прожил три года в молодости, изучал культуру и историю Ордена – тогда-то мне и пришла мысль о том, что до прошлой волны Хаоса в Меридиане был совсем другой климат и жили тут предки северян. Потом, правда, пришлось вернуться – приблизительно за полтора года до твоего рождения… Может, Седрик тебе расскажет, если захочет. – закончив плести косу, Фобос пару раз обмотал ее вокруг пояса, как веревку, и закрепил кончик какой-то серебряной заколкой.
Во двор Элион спустилась вслед за братом. Хантер и Снежана упражнялись во дворе у замка в фехтовании, Седрик с ленивым интересом и, иногда, ехидными комментариями, наблюдал за ними, расположившись в тени причудливого дерева с узкими фиолетовыми листьями и мелкими салатного цвета цветами. Впрочем, даже такой дилетантке в этом вопросе, как Элион, было видно, что Хантер сражается даже не вполсилы, а так, в четвертинку, иначе молоденькой валькирии и трех минут было бы против него не выстоять.
При появлении Фобоса все трое, разумеется, вытянулись в струнки.
– Не хотите присоединиться, князь? – поинтересовалась Снежана, явно съедаемая любопытством по поводу боевых способностей Фобоса.
– Кирия, могу заранее сказать: в тренировочном бою Вы меня размажете всухую, – мягко улыбнулся принц. – разве я похож на человека, имеющего отношение к спорту? Настоящий бой – это не спорт, это борьба за существование, там мне есть, что предъявить, но техника никогда не была моим коньком. Кстати, о конях… Думаю, мне не будет нужды одалживать у Вас Вьюгу, возможно, Люцифер согласится со мной прогуляться.
– О нет! – рухнув обратно на траву и прислонившись к стволу дерева спиной, патетически простонал Седрик. – Опять эта жуткая тварь!
========== ГЛАВА ПЕРВАЯ. Еще более давно ==========
Единороги, как это ни странно, являлись достаточно близкими родичами шерстистым носорогам с Северных земель, но общего у подвидов было очень мало. Разве что, собственно, рог. Приспособившись к жаркому климату Меридианских болот, звери сменили свой жесткий мех на короткую и гладкую, как чешуя, шерсть. Чтобы выдерживать жаркий климат, большинство единорогов были белоснежными и даже слегка серебрились, приобретая оттого сказочно-волшебный вид. Сказки – причем сказки очень разных миров, действительно питали явную симпатию к чудесным зверям, однако то, что писалось о них в художественной литературе, было очень и очень далеко от действительности. Потому что не было во всем Меридиане, да и в других мирах, наверное, тоже, хищников опаснее единорогов. Конечно, по боевым качествам они уступали, предположим, драконам, зато во много опережали этих больших ящериц в плане агрессивности: по сути дела, единороги атаковали всех, кого только видели, да и к себе подобным относились не слишком тепло, хоть и жили группами, больше напрашивающимися на название «стаи», а не «стада».
Особенно сейчас.
Их было штук пятьдесят – внизу, в долине, на которую открывался великолепный вид с косогора – почти все белоснежные, но с редкими вкраплениями рыжеватых, слегка золотящихся в солнечном свете, могло показаться, что и без солнца единороги будут светиться сами по себе. Ветер развивал длинные волнистые гривы и хвосты, играли блики на острых рогах, по образовавшей широкое плотное кольцо стае словно волны пробегали – звери вели себя очень беспокойно. На образовавшемся свободном пространстве кружили два крупных жеребца: снежно-белый и антрацитово-черный. Это больше напоминало танец, пока черный не взвился на дыбы, издав короткий воинственный клич, больше напоминающий волчий вой, чем лошадиное ржание, взмахнул в воздухе острыми копытами и, выставив игольчатый рог, врезался белому в бок. Тот отшатнулся, но мгновение спустя тоже взвился на дабы и замолотил копытами. Бой был довольно коротким, но завораживающим. На блестящей черной шкуре не было заметно многочисленных ранений, а вот белый противник быстро окрасился буро-красными разводами. Да и складывался поединок не в его пользу – вскоре белый единорог захрипел и бросился прочь, оставив в зубах черного клок шелковой гривы, но на этом ничего не закончилось. Кольцо, принявшее в свое лоно поверженного жеребца, почти молниеносно сомкнулось – вся стая набросилась на второго. Тот вертелся вихрем, явно намереваясь дорого продать свою жизнь, но вскоре белая масса стаи поглотила и его.
Наблюдавший за единорогами с края косогора двенадцатилетний Фобос резко выпрямился и взмахнул руками. В безоблачном небе сверкнуло несколько ярких молний, над долиной прокатился раскат грома, заставивший единорогов замереть, опасливо прижав уши, и поднять точеные морды, высматривая нарушителя спокойствия. Атаковать волшебных зверей магией было бессмысленно, их рога отводили любые атаки, но боялись они точно так же, как любые живые существа. Гром напугал зверей, хоть и ненадолго, а юный колдун, поймав этот страх, заставил его разрастись в непонятную панику, которую любая толпа подхватывала и многократно усиливала уже без постороннего участия. Не стали исключением и единороги, крапчато-белой приливной волной отхлынувшие к противоположному концу долины.
Черного Фобос, спустившись, обнаружил лежащим на боку среди вытоптанной копытами и потемневшей от крови – своей и чужой – серебристой травы. Зверь был еще жив – безумный рубинового цвета глаз следил за каждым движением принца. Тонкий рог оказался отколот, оставив только белое пятнышко, похожее на звезду, посреди лба.
– Ты достойный воин, – тихо сказал Фобос. – но в глазах окружающих тот, кто нападает первым, заведомо неправ. На Севере принято говорить, что очень мало чести в победе многих над одним.
Черный единорог приподнял голову и глухо зарычал, оскалив не уступающие волчьим клыки. Алые глаза подергивались мутной пеленой и постепенно остывали, как угольки потухшего костра.
– Я хотел лишь продемонстрировать свое уважение. В сочувствии нуждаются лишь слабые – не собираюсь оскорблять тебя этим…