– В зеркало на себя посмотри, – с ноткой обиды в мелодичном голосе посоветовала королева. Принц фыркнул, но совету последовал… Да-а… что матушка умеет, так это поднять с утра настроение: то, что в зеркале отразилось, очень хотелось немедленно застрелить из кривого арбалета, чтобы не мучилось!
Что же, в фигуральном смысле принц давно уже успел стать пугалом, а содержание, как известно, определяет форму!
– Опять ты устраивал эти свои эксперименты?
– С чего Вы это взяли, матушка?
– Твой резерв истощен до капли. Еще немного, и это могло бы убить, – пальцы мягко сдавили острые плечи мальчишки. – я же просила тебя быть осторожнее. Магия Разрушения – это не игрушки! В первую очередь она опасна для того, кто ею владеет.
– Я сам могу разобраться, что и как мне делать! – Фобос раздраженно высвободился. Как правило, ему удавалось держать свои эмоции при себе, сохраняя прохладную вежливость в редких разговорах с матушкой. – И не хочу слушать пустые советы, о которых не спрашивал! А уж тем более не хочу, чтобы меня превращали в тренажер для Ваших материнских инстинктов только потому, что у Вас еще нет ребенка, которого Вы могли бы любить по-настоящему! Демонстрируйте свою заботу кому-нибудь еще!
Королева отшатнулась. Огромные золотистые глаза, и без того занимающие большую часть эльфийского треугольного личика сделались еще больше и потускнели, словно на весеннее солнышко набежали невесомые облака. Принц, наблюдающий эту пантомиму через зеркало, едва заметно поморщился. Даже в детстве он совершенно не доверял чувствам напоказ, зная, что, чем сильнее боль, тем глубже ее пытаешься спрятать от других, а то, что демонстрируется – притворство или полупритворство. В совсем раннем детстве принцу порой казалось, что это с ним что-то не так, не правильно, однако с возрастом он научился различать эту фальшь и в окружающих. Вот только матушка… она верила самой себе. Но, конечно, эта вера вовсе не делала показные чувства истинными, а говорила лишь о том, что человек лжет не окружающим даже, а самому себе.
– Почему… – королева говорила медленно, словно подбирая каждое слово. – почему ты решил, что я люблю тебя не по настоящему?
– Я не сомневаюсь, что Вы меня любите, матушка. Но вы любите весь этот мир вплоть до самой гнусной и ничтожной из населяющих его тварей, так что такая любовь – в сущности то же самое, что и нелюбовь. А я слышу Ваш страх – с каждым годом все громче и громче – о том, что у Вас никогда не будет дочери. Страх на грани отчаяния. Даже еще не родившись, она уже – Ваша жизнь, Ваш смысл, Ваша душа до самой последней капли. Не мне о таком судить, но это, должно быть, и значит «любить по-настоящему».
– Ты прав… но ты… ты все понимаешь не так.
– Мне все равно, – уже злясь на себя за эту вспышку, холодно отрезал принц. – мне все равно. От любви никакого проку, я на нее и не претендую. Но я не кукла и просто прошу со мной не играть!
Устало вздохнув, матушка молча удалилась. С Галгейтой предстоял разговор посложнее… И, что самое паршивое, чувствующий себя совершено разбитым принц не чувствовал ни малейшего желания эти разговоры вести – не хотелось бы снова сорваться. Однако, если пропустить ДВА урока подряд… В искреннем ужасе представив все излившиеся бы на его голову нравоучения и чтение морали, Фобос передернул плечами. Сказаться, что ли, больным? Ну уж нет!
– Я совершенно не сомневаюсь, Ваше Высочество, что у Вас были веские причины не явиться на урок, – мерно постукивая хвостом по полу, поприветствовала принца полноватая желтая ящерица.
– Перестаньте называть меня «высочеством», – в который раз раздраженно огрызнулся мальчик. Галгейта и ухом не повела.
– Так же, как и в Вашей способности самостоятельно изучить материал. Поделитесь со мной соображениями на тему?
Голова все еще болела от матушкиных духов, объявив почти столь же решительную забастовку, что и тело. Фобос сам удивился тому, что сумел вывести мельком виденную формулу и даже каким-то образом исхитрился ее обосновать. Преподавательница удивилась еще больше – отсутствие доказательства этой аксиомы ей, в отличие от прогулявшего занятие принца, была хорошо известна. Галгейта попыталась было возразить: в результате оба охрипли и извели гору бумаги на бесконечные формулы и графики, но только окончательно запутались в расчетах. Не сумев уесть упрямого ученика, вредная ящерица мстительно поставила ему четверку, вызвав еще более ожесточенную дискуссию.
– Я пересдам тему на следующем занятии!
– Пока вы не назвали уважительной причины своего прогула, – прищурилась ящерица.
– Это не ваше дело!
– Зато мое дело оценивать уровень Вашего образования!
Через полтора часа столь содержательной беседы Фобос выдохся и устало сообщил, где именно видел все эти оценки. Уровню знаний от них не горячо и не холодно.
Про единорога он так никому и ничего не рассказал. Не хватало только, чтобы Галгейта решила, будто он придумывает оправдания своему прогулу!
Принц как раз собирался пойти и проведать зверя, когда столкнулся в коридоре с двумя министрами из Совета, случайно вслушавшись в их разговор, однако, диковато покосившись на него, оба типа резко замолкли. К тому, что на него косятся, Фобос привык вскоре после смерти Гектора, поэтому не обратил на этих двух клоунов особого внимания. «Клоуны», однако, довольно долго еще прожигали ему спину взглядами.
Навещать Люцифера – так Фобос вскоре назвал своего нового знакомого, довольно скоро вошло в привычку, хотя единорог, очевидно, вполне мог и сам о себе позаботиться. Вместе с отколотым рогом, от которого осталась лишь белая звездочка на лбу, зверь утратил и свои волшебные свойства, но, чтобы выжить, они вовсе не были ему необходимы – хотя от собратьев предстояло держаться подальше. Казалось, Люцифер и сам прекрасно это понял. Хотя, учитывая, каким было его «прощание» со стаей, в этом не было ничего удивительного. Особой привязанности к своему случайному спасителю единорог тоже не проявлял, впрочем, отсутствие обычной агрессии уже говорило о многом – а чуть позже принцу еще предстояло убедиться, что зверь не любит оставаться в долгу.
Фобос не знал точно, сколько прошло времени с их знакомства. Совершая одну из своих обычных прогулок в одиночестве по окрестностям живописного озера у подножия холма, принц заметил на склоне черный силуэт единорога и приветливо махнул ему рукой. Иногда зверь к нему присоединялся, но случалось такое не так уж часто. Холм и озеро отчего-то пользовались у простонародья дурной славой, отчасти как раз из-за этого Фобос и выбрал их – здесь никто не нарушал его уединения. Как правило…
От ударов тяжелыми предметами магия, конечно, спасает, но не всегда. Особенно от неожиданных ударов. Звякни интуиция хоть на мгновение раньше… однако, обернувшись на кольнувшее предчувствие Фобос только и успел, что увидеть краем глаза трех здоровенных галахотов и мелькнувшую в руке одного из них дубину. Одно то хорошо – удар пришелся вскользь, по виску, и, вместо того, чтобы проломить череп, просто заставил всего на несколько мгновений потерять сознание и уже в следующий момент оказаться лицом в траве. Правда, в падении принц успел развернуться и ударить нападавшего по коленям – но сделал этим только хуже. Хорошо еще, синий здоровяк с диким ревом рухнул не прямо на него, а чуть поодаль. Один из его приятелей с непечатным комментарием пнул мальчишку под ребра. Первый, с глухим рыком схватив за волосы, уже прицельно приложил лицом о землю. О том, чтобы физически совладать с тремя громилами, не могло быть и речи. Фобос попытался повторить магический выпад, случайно убивший когда-то учителя музыки, однако то ли резерв все еще не восстановился после истории с единорогом, то ли не давала сосредоточиться взорвавшаяся в голове после удара боль… ни гаана, короче говоря, не получалось!