Как бы ни унизительно было такое признавать, метод грубой силы иногда проявлял себя, как достаточно эффективный… Что произошло дальше, принц даже сообразить не успел, почувствовал только, что прижимающий его к земле здоровяк внезапно ослабил хватку и что-то выкрикнул, а в следующее мгновение и вовсе исчез, «ласточкой» отправившись в полет.
К тому времени, как Фобосу удалось привести себя в более-менее вертикальное состояние, все уже было кончено. Для двух из нападавших – точно. Тот, что держал принца, покачивался лицом вниз недалеко от берега – вокруг покрытого костяными наростами лысого затылка вода постепенно окрашивалась алым, самый удачливый, похоже, успел сбежать из пределов видимости, опровергая все заявления о том, что бег на длинные дистанции – отнюдь не конек его расы, а третий… бросив короткий взгляд на пирующего над растерзанным телом единорога, Фобос едва заметно поморщился.
– Ладно… в расчете. Как же ты оказался здесь так быстро? – взгляд переместился на склон, на котором Фобос абсолютно точно видел единорога за несколько мгновений до нападения. Пологий спуск со своеобразного «балкончика» был с противоположной стороны, по сути, зверю пришлось бы оббежать холм вокруг… или прыгнуть прямиком с обрыва? Первое требовало бы невероятной скорости, второе… – Левитация. Кажется, я случайно вплел это заклинание, когда пытался тебя вылечить… Будь у тебя еще и крылья… Ты хочешь получить крылья, Люцифер?! С ними ты будешь еще красивее.
Единорог с явным скептицизмом фыркнул – Фобос мог бы поклясться, что зверь понял, о чем идет речь. Переступив с останков своей добычи на траву, Люцифер приблизился и ткнулся запачканной в крови мордой принцу в ухо. Ушибленная голова отозвалась взрывом боли, перед глазами на мгновение потемнело – чтобы удержаться на ногах, пришлось обхватить единорога за шею.
– Ничего, все в порядке, – пробормотал Фобос, уткнувшись лицом в шелковистую мерцающе-черную гриву. – Я даже знаю, кто послал этих ничтожеств… уж с министрами-то я разберусь!
========== ГЛАВА ВТОРАЯ. Северные земли ==========
На Север тоже пришла весна. Пришла совсем недавно, ее дыхание только-только повеяло в морозном воздухе, после уже почти воцарившейся на южных болотах летней жары, его трудно было уловить и почувствовать. Снежный ковер под копытами скакунов потемнел и слегка осел, изредка на глаза попадались лишаистые пятна земли, некоторые из которых успели кокетливо украситься первоцветами. После плотного тяжелого воздуха болот, приправленного по весне ненавистной слащавостью цветущей сирени, эта морозная свежесть вызывала легкое головокружение. Небо на севере было невероятно высоким, чистым и ярким – глазам становилось больно подолгу смотреть на него… особенно после мутного южного неба, от которого несло душным теплом.
– Вы никогда не думали остаться в Ордене, князь? – полюбопытствовала валькирия, не без труда поравнявшись: ее Вьюга, легко обгоняющая грузного боевого носорога, за Люцифером угнаться не могла. Фобос слегка нахмурился – даже Седрик, когда тому взбредало в голову вязаться с разговорами, никогда не смел требовать от князя ответов, зная, что все, что нужно, его господин скажет сам. Впрочем, неотесанность юной воительницы скорее забавляла, чем раздражала.
– Какие у вас перспективы для колдуна? Исцелять пострадавших на поединках да показывать фокусы на торжествах – это точно не для меня.
– Вы могли бы стать прекрасным воином. Я слышала, Вас обучал Магистр Нордан, пока Вы не решили вернуться на юг.
– Честно говоря, я подумывал об этом, – Фобос неопределенно качнул головой. – Сперва, когда я вернулся… как я сперва полагал, на время, но произошла эта дурацкая история с ламией.
– Демонессой-змеей?
– Как-нибудь расскажу, что там произошло. Ну, думаю, суть тебе известна: после этой неудавшейся казни общественность воспылала острой нелюбовью к змеям вообще, и я не хотел оставлять Седрика одного – он-то был совсем ребенком. Постоять за себя он, конечно, мог и в гораздо более юном возрасте, но, кажется, все это слегка шокировало его. Потом отец умер. Матушка находилась во не вполне адекватном состоянии, не только из-за этого, но дело и не в том. По сути дела она перепоручила управление государством крысятнику Министров, а уж после рождения Элион… Впрочем, все это не столь уж важно. Отца она пережила совсем не надолго. Разумеется, о том, чтобы вернуться в Орден речи для меня уже не шло – пришлось затевать грызню с Министрами и пытаться навести хоть подобие порядка, хотя, боюсь, я сделал тогда только хуже, спровоцировав похищение принцессы.
Поморщившись далеким воспоминаниям, Фобос подстегнул скакуна. Тот чуть оскорблено рыкнул на столь невежливое обращение, но, раскрыв черные крылья, легко обогнал Вьюгу, словно сорванный с места порывом ветра. Когда принц был еще ребенком, Люцифер мог летать и со всадником на спине, но теперь только ненадолго вспархивал, если только Фобос не помогал соответствующим заклинанием – взрослого человека, даже достаточно хрупкого сложения, единорог поднять в небо не сумел бы.
Сказать, что после похищения принцессы в Меридиане начались волнения, означало не сказать ничего. Вернее даже, серьезно приуменьшить реальное положение вещей. Будь эти волнения обыкновенной шумихой недалекого простонародья, это можно было бы игнорировать, но серьезную проблему создавала именно знать, да приближенные покойной матушки, каждый из которых решил воспользоваться ситуацией, чтобы урвать кусок побольше, каждый тянул одеяло на себя – и вскоре перед Меридианом замаячила веселенькая перспектива эпохи феодальной раздробленности, королевство готово было рассыпаться на множество мелких владений. Чтобы элементарно не допустить раскола, принцу приходилось все крепче сжимать королевство в железном кулаке, понятное дело, что любви к новой власти это не прибавляло. Да еще всплыла, что называется, бывшая фрейлина, которой незадолго до похищения принцессы Фобос распорядился отрезать язык за лжесвидетельство, но применять свои мозги к чему-либо, кроме как совать нос всюду, где он пролезает, да перемывать кости всем, кто подвернется, девица эта так и не научилась. Накануне смерти королевы у них с Фобосом вышла на редкость безобразная ссора, а Сара-Рокель, несомненно, подслушивавшая, успела до исполнения приговора растрезвонить об этом половине города: на принца посыпались обвинения и в причастности к смерти правительницы - кое-кто не сомневался, что языка на самом деле бывшая фрейлина лишилась именно по этой причине, зерна домыслов, что называется, упали на благодатную почву. Хотя сама Сорока в новых порядках прижилась великолепно, посвятив себя написанию многочисленных доносов, не лишенных даже своеобразной литературной жилки, как утверждал Седрик. Почему-то на имидже «пострадавшей за правду» это никак не сказалось, все с поразительной быстротой забыли, что не так давно за свою «правду» Сара от кого только не получала по морде не реже трех раз в неделю! Вот только повторить «подвиг» и лишиться языка никто, понятное дело, не захотел, поэтому на эту тему не слишком болтали. Об этом все молчали. Молчали и о домыслах насчет похищения принцессы. Но молчало об этом все больше и больше. Привыкший рассуждать по принципу «бояться – значит, уважают» Фобос не стал ничего тут предпринимать, но, похоже, зря. Да и что тут можно было поделать? Даже Седрик очень скоро неохотно признал, что заставить кого-то думать о новой власти хорошо никто не в состоянии, значит, пусть думают НАСТОЛЬКО плохо, чтобы никто не рискнул рыпнуться. Сделали свое дело и обрушившиеся на мир неурожаи: засухи чередовались с круглогодичными дождями, кажется, заставляющими обитаемые земли гнить на корню. Разумеется, крестьяне, и себя-то теперь прокормить едва способные, предпочли бы прекратить торговлю с Севером, но князь все усилия приложил, чтобы товарообмен продолжался. Не только потому, что солидарность Ордена была поддержкой и опорой его власти, хотя, конечно, без этого расчета не обошлось. Просто Фобос великолепно понимал, что, если он расторгнет договор, северянам ничто не помешает вернуться к грабительским набегам. Поди объясни это крестьянам, которым без особой разницы, кто их грабит! А именно так населением было воспринято то, что появившаяся в последние годы правления королевы привычка уклоняться от налогов была резко подавлена.