Собственно говоря, князь, стоящий у другого окна, занимался, похоже, тем же самым. Он даже не обернулся, однако почувствовал взгляд и насмешливо бросил.
– Дешево ты отделаться хотел! Пора бы и знать, что с колдунами такие номера не проходят.
– Вы же не умеете исцелять, – голос прозвучал так тихо, что Калеб едва услышал сам себя.
– Но умею чинить сломавшихся гомункулов. Даже тех из них, кто отчего-то считает себя человеком. Прости, что лишил тебя столь любимой положительными персонажами возможности откинуться, теша себя мыслями о великом значении самопожертвования, но мне не хотелось бы объяснять сестричке, что все было именно так, а не иначе: она вполне может и не поверить, что ты сам дурак. Мне ты, собственно говоря, совершенно не нужен.
– Я могу позволить себе в это не верить, – уставившись на свои сцепленные в «замок» поверх одеяла руки, сквозь зубы процедил Калеб.
– Вполне. Но сути это не меняет. Я тебя освобождаю от данного обещания, – безразлично бросил Фобос. – я поставил это условие только потому, что знал о сильнейшем твоем страхе. Даже без магии я как-то увереннее чувствую себя, когда меня боятся, а тебя этот страх ослабил, измотав психологически. Конечно, это же гарантировало, что ты пойдешь до конца, но ведь ты приложил бы все усилия к победе в любом случае. Я подозревал, что именно так ты и попытаешься поступить.
– Потому что поступили бы так же, – это даже не было вопросом. – по своему образу и подобию…
– По своему образу и подобию, – уголок губ князя дрогнул в усмешке. – Твое чувство чести – та же гордыня, только нашедшая иную форму выражения. Понимаешь, Калеб, меня восхищала бы твоя целеустремленность и эти пробивные способности, если бы ты при этом не стоял у меня на пути. Седрик замечал, что у тебя определенные планы относительно моей маленькой сестрички, не мне, конечно, судить об этом, но это именно «планы», а не «чувства».
– Конкурента почуял? – хмуро уточнил Калеб. Фобос усмехнулся.
– Ты себе льстишь, милейший. Нет, конечно! Лорд вне конкуренции, по крайней мере, по части умения морочить девушкам голову! Как я говорил уже, ты встаешь на моем пути, но ты – досадная помеха, а никак не серьезная преграда. Я, конечно, неизменно расшибаю лоб, если приходиться воевать с женщинами, но уж с тобой справиться довольно легко. По-моему, я тебе это уже не раз продемонстрировал.
Калеб молчал. В то, что князя какая-то муха гуманизма укусила, да до такой степени, что он стал исцелять… чинить… проигравшего противника – не верилось ни на мгновение. Это могло означать лишь одно, Калебу досталась роль непонятной фигуры в какой-то очередной игре. К тому же Фобос, похоже, способен был заранее рассчитать каждый его шаг. Конечно, князь оценивал все сквозь призму своего цинизма, но не объяснять же ему сейчас, что не все в каждом своем действии шифруют расчет на продвижение в сторону кресла с удобной спинкой! Это правда, Калеб рассчитывал на статус принца-консорта, но ведь совсем не поэтому. Трудно было поверить, что могущественная колдунья и правительница целого мира могла казаться такой, как Элион: девушкой-ребенком, трогательно-хрупкой и так нуждающейся в поддержке и защите. Такой, какой никогда не была и не желала быть Корнелия. Корнелия, которую Калеб так и не перестал любить, даже неожиданно ясно и окончательно однажды осознав, что никаких отношений у них не выйдет. Только если один из них сумеет что-то в себе сломать, чего юноша не желал ни себе, ни, тем более, любимой. И сделал выбор, пожертвовав чувством ради долга. Калеб понимал, что он нужен Элион, нужен королевству… Он – нужен. А не наоборот! И не было лицемерия в совершенно искренней привязанности и заботе о молодой правительнице – если бы не память о Корнелии, сам юноша ни на миг бы не усомнился, что эта привязанность и есть любовь. Если бы не…
Теперь, правда, и об этом стоило забыть как можно быстрее. Не только о юной королеве. Скорее всего, с должности Советника придется уйти, как только обнаружиться хоть более-менее достойный преемник. Страшно было перечеркнуть одним махом все, чего достиг и добился, однако гораздо страшнее – позволить князю этим воспользоваться.
– Все ищешь подвох? Однако придется признать перед самим собой: все было честно. Кстати, ты вполне мог и победить меня.
– В смысле? – туповато переспросил Калеб.
– Ты, конечно, плохо помнишь те времена, когда еще только начал осознавать себя как личность. Видишь ли, Калеб, Магистр, конечно, не совсем уж беспочвенно обвинял меня в лени, однако совсем уж запускать воинские навыки я не планировал. Поэтому была создана партия особенных Шептунов, которые отличались от остальных: в них была заложена способность к самообучению, принятию собственных решений, и снята установка на неприкосновенность моей персоны: чтобы тренировочные бои с ними не отличались от боя с реальными противниками. Разумеется, у этих Шептунов не было со мной ментальной связи.
– Значит, были и другие?
– Я избавился от этой партии, когда ты сбежал и возглавил подполье. На всякий случай. Хотя ни у кого больше не возникало индивидуальных черт, должно быть, дело тут не только в заложенных способностях. Собственно, я не особенно размышлял над этим вопросом, собственно, ты приложил все усилия к тому, чтобы голова у меня была занята другими вещами.
– Князь, я Вас ненавижу. – фраза прозвучала как из дешевой театральной постановки, заставив Калеба выругаться про себя.
– Вот и великолепно! – улыбнулся Фобос. На редкость для своего характера искренне улыбнулся.
========== ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Элион. Некоторое время спустя ==========
– Госпожа хочет узнать свою Судьбу? – узловатые бурые пальцы с обломанными когтями цепко схватили Элион за рукав плаща, едва не заставив вскрикнуть от неожиданности.
Почти неразличимая в бесформенном тряпье древняя старуха умоляюще таращила выцветшие глаза. Передернув плечами, Элион достала из-за пояса кошель и протянула старухе золотую монету.
– Не стоит, – по возможности мягко отказалась она. – не люблю заглядывать далеко в будущее, с сегодняшним бы днем разобраться.
– Благодарю, госпожа, – гадалка приняла монету, едва коснувшись руки девочки и неожиданно резко подняла бесцветные, как чистая вода, глаза. От ее взгляда моментально стало не по себе. – Если хочешь, чтобы свет сиял ярче – помести его источник во тьму!
Отреагировала юная королева своим любимым образом – впала в ступор с непередаваемым выражением «а что я вообще тут делаю?» на лице. Она не поняла, куда подевалась старуха, и очнулась только, пискнув от боли, когда пальцы брата сжали плечо.
– Ты совсем рехнулась?! – прошипел Фобос, склонившись к самому ее уху. – Нашла, где золото демонстрировать – сюда же со всех трущоб сбегутся «романтики большой дороги»! Если пальнут из-за угла в спину из арбалета, то малосущественно окажется, насколько хорошо мы владеем магией!
Элион едва успевала за решительным шагом брата, поэтому ей было не до того, чтобы задавать какие-то вопросы. К тому же идти по прогнившим деревянным настилам, то и дело едва ли не по колено проваливаясь в грязь, приходилось очень осторожно. Девочка смотрела, по большей части, под ноги, опасаясь споткнуться и шлепнуться в эту грязь, поэтому слегка подскочила от неожиданности, когда из густой тени подворотни вынырнуло что-то неопределенного описания, одетое в лохмотья, и ткнуло перед собой весьма потертого вида арбалетом. Фобос остановился от неожиданности – так, что сестра едва не врезалась ему в спину.
Стрела в арбалете изогнулась змейкой и предприняла попытку цапнуть державшего арбалет типа за нос – тот с воплем выронил оружие.
– Ну-ка, мон ами! – брезгливо поморщившись, Фобос поймал собиравшегося было дать деру типа за воротник. – Проводи нас, будь так любезен, к госпоже Веронике.