Дейн мрачно вгляделся в самородок. Ему сказали, что этого золота хватит, чтобы изготовить небольшое украшение. А можно оставить его в качестве сувенира. Но Дейну были не нужны сувениры. Он мечтал забыть женщину, ради которой отказался от своих принципов: нигде не задерживаться, ни с кем не сближаться, ни к кому не привязываться. Почему же этот самородок представлялся ему в виде отполированного обручального кольца?
Разозлившись, Дейн швырнул слиток в стену. Посыпалась штукатурка. Черт бы ее побрал! Долгое время Дейн неподвижно сидел на кровати. В комнате быстро темнело, но ему и в голову не приходило зажечь свет. Уличный фонарь бросал тусклый луч на противоположную стену номера. Наконец Дейн встал и задернул шторы.
Пора уезжать отсюда. Рана не затягивалась. Так ему и надо — за глупость. Но хуже всего была тяжесть одиночества. Дейн принял решение: он вернется в Нашвилл, встретится с Бо, даст пару концертов в прокуренных барах, где музыканты — всегда желанные гости. А затем надолго покинет Аппалачи, уедет куда-нибудь на юг, где даже в одиночестве тепло и днем, и ночью.
Каролина постучала в дверь гостиничного номера. Брэдфорды остановились в номере-люкс единственного в городе четырехзвездочного отеля. Стоя у двери, она оправила юбку своего лучшего костюма и холодно усмехнулась. Она надежно держала себя в руках; все козыри были у нее.
— Здравствуй, Каролина. Входи. — Рафинированный бостонский акцент бывшего свекра вызвал у нее невольный трепет.
Квентин Уиннот Брэдфорд-старший заметно постарел, но по-прежнему выглядел внушительно и солидно. На его лице Каролина разглядела следы страданий.
Перешагнув порог, она вошла в просторную гостиную, обставленную антикварной мебелью. Толстые ковры приглушали шум шагов, стены украшали репродукции с картин Моне. Квентин закрыл за ней дверь.
При виде Элеоноры Каролина застыла в изумлении. За пять лет ее свекровь изменилась до неузнаваемости: прежнюю элегантность и стройность заменили мертвенная бледность и худоба. Элеонора сидела в инвалидном кресле. Ее глаз судорожно подергивался, узловатые пальцы дрожали на коленях.
— Каролина! — произнесла она учтивым тоном. — Я недооценила тебя. Как глупо с моей стороны!
Квентин Брэдфорд метнул в Каролину встревоженный и полный мольбы взгляд, и она вдруг ощутила прилив жалости. Должно быть, происходящее кажется Брэдфордам несправедливым. Впервые в жизни она попыталась поставить себя на их место: их сын погиб, внук недосягаем, здоровье Элеоноры оставляет желать лучшего, смерть неумолимо приближается, и при этом им известно, что не все так непоправимо.
— Присаживайся, Каролина, — предложил Квентин.
Она села.
— Нам очень тяжело, — начал он. — Мы должны извиниться перед тобой за то, что явились сюда без приглашения, но пойми, мы были в отчаянии. Ты наотрез отказывалась выслушать нас. Мы так признательны Квентину-младшему за то, что он показал тебе наше письмо.
«Он этого не сделал», — мысленно возразила Каролина, но промолчала.
— Мы далеко не молоды, нам хотелось бы познакомиться с внуком. У тебя есть все основания… отказать нам. Но мы просим тебя как следует подумать.
Каролина внимательно оглядела стариков: сейчас они выглядели безобидными, а их просьба была выполнима.
— Ты вправе ненавидеть нас, — подхватила Элеонора. — Такие родственники, как мы, отнюдь не подарок. Мы никак не могли смириться с тем, что… — Она пошевелила пальцами, подбирая верные слова.
— Что Квентин совершил мезальянс, — спокойно закончила Каролина, и Элеонора согласно кивнула.
— Это была наша первая ошибка. За годы мы усугубили свою вину, даже не попытавшись сблизиться с тобой. Мы не желали, чтобы наш сын провел с тобой всю жизнь. Наше решение было окончательным.
— Элеонора хочет сказать, что мы осознали свою вину, — вмешался Квентин. — Мы… слишком часто вмешивались в жизнь сына, и это помешало ему стать таким, каким мы хотели бы видеть его.
— Когда он погиб, — продолжала Элеонора срывающимся голосом, — я… потеряла голову. Лучше бы умерла я! Мне так хотелось вернуть сына, моего дорогого мальчика! У тебя остался наш внук, а у меня — ничего.
— И потому вы похитили его. — Каролина с трудом сглотнула, стараясь сохранять спокойствие и выдержку. Ясно, что Брэдфорды не намерены повторять ту же ошибку, но это не умаляло травму, перенесенную пять лет назад.
— Да. Как глупо! Если ты никогда не простишь меня, значит, я это заслужила. Но от горя я лишилась рассудка. А потом и внука. — В глазах Элеоноры заблестели слезы. — Я причинила тебе боль, Каролина. Я не прошу о прощении, но попытайся понять меня. И посочувствовать старухе, которая перед смертью жаждет повидаться с внуком.