Они почти достигли пика. Мужчина перевернулся с ней, Пиа растянулась на нем сверху. Девушка устроилась в новой позиции, все так же бешено двигаясь, пытаясь ртом завладеть его губами. Большие руки погрузились в ее волосы и прижали к заросшей волосами груди. Она нуждалась в нем, как никогда и ни в ком прежде, хотела, чтобы он двигался внутри нее. Пиа протиснула руку и схватила бархатистую, широкую головку его члена, почувствовав на кончике влагу.
Мужчина, тяжело задышав, потянул ее голову назад, пока их губы не соприкоснулись. Двигаясь в медленном, сексуальном ритме, он потирался толстым членом о ее ладонь.
— Скажи мне свое имя, — прошептал он в приоткрытый рот Пии.
Так, стоп. Она обязана что-то помнить об этом. Девушка изо всех сил старалась думать даже сквозь этот сжигающий голод.
— Скажи мне, — прошептал он, слова окутывали ее, крепко оплетая в кокон ловушки.
Минуточку. Ее дыхание задрожало. Имена имеют Силу. Силу, как и этот голос.
Она попыталась что-то сообразить в своем одурманенном страстью сознании, чтобы соврать, но услышала саму себя:
— П-Пиа Джованни.
Задыхаясь от реальной боли, она терлась о его тело, пытаясь вновь обрести заданный им ритм. Девушка готова была закричать от острой необходимости кончить.
— Пиа, — не сказал, а выдохнул он. Горячее дыхание кружилось вокруг нее, как дымка адского пламени. — Мило.
Боже, он гладил ее Силой своего голоса, и это было невероятно. Мужчина лизнул ее горячую кожу, опять пробормотав этим ласковым, темным, соблазнительным голосом:
— Но это твое человеческое имя, не так ли, дорогая? Ты кто-то из Веров. Мне нужно знать твое настоящее Имя.
Как если бы он не мог с собой совладать, он обхватил ее попку и прижался так сильно, что его бедра приподнялись над кроватью.
Подождите-ка. Назвав свое настоящее имя, она даст ему власть над собой.
— Ради милости богов, скажи мне.
Мучительный стон вырвался из глубины его души и задел ее опухшие, влажные губы.
Призрачный голос ее матери с прохладной ясностью коснулся ослепленных желанием, сумасшедших мыслей.
«Никогда и никому не говори свое настоящее Имя, моя хорошая», — твердила она Пии. Снова и снова мама повторяла этот урок. Сила наполняла материнский голос, чтобы урок закрепился в сознании девочки, потому что время от времени она была немного ветреным ребенком. «Если скажешь кому-либо свое настоящее Имя, ты навсегда дашь этому человеку власть над собой. Это твое самое драгоценное сокровище. Храни его так же, как и свою жизнь, ведь Имя — это ключ к твоей душе».
Зачарованный сон рассыпался.
— Нет, — прошептала она.
Кого она отвергала — свою мать или этого мужчину? Пиа попыталась зацепиться ногами за его торс, схватить эти черные всклоченные волосы жадными пальцами.
Он взревел. В этом звуке было столько же боли, сколько и в ней. Он крепко обнял ее своими твердыми руками, но она становилась все более и более эфемерной. Грубый шелк его волос растаял в ее пальцах.
Пиа потянулась к нему. На мгновение она почувствовала его пальцы. Затем он исчез.
Девушка резко проснулась и подскочила в своей постели с беззвучным криком. Сердце билось так, будто она только что пробежала марафон. Грязная одежда намокла от пота, гостиничное покрывало комком лежало под ней. Кондиционер грохотал и гонял по комнате искусственно ароматизированный воздух. Остатки магии витали, как прокисшее шампанское.
Ее изголодавшееся тело рыдало. Со стоном она опустила одну руку между ног и надавила. Это только усугубило боль.
Пиа никогда не чувствовал себя такой несчастной и неудовлетворенной. Она свернулась жалким калачиком, желая любовника из сна, в то же время пребывая в ужасе от него. Что-то глубоко внутри нее начало шептать его имя. Паника притушила шепот. Она не могла думать об этом, не могла позволить, чтобы сон стал реальностью, потому что это стало бы катастрофой.
Поняв, что она все еще светится, девушка вздрогнула. Простейший гламор, что скрывал жемчужный блеск ее кожи, подпитывался ее жизненными силами. Предполагалось, что он активен всегда, даже во время сна. Еще мама помогала наводить чары и Пиа никогда не теряла контроля над этой способностью.
Она обновила заклинание и приглушила свечение, чтобы снова стать похожей на человека.
Пиа была по-настоящему в дерьме.
Кривясь, она снова свернулась в калачик.
Драгос соскочил со своей постели, лицо исказилось, когда он схватился за болезненную эрекцию. Яйца ныли так, что пришлось опереться на стоящий около кровати комод из красного дерева. Дрожа, он склонился над ним.