– Опишите этого человека, – попросил Смит, открывая на экране дополнительное окно, чтобы ввести в компьютер внешние данные.
– Бледный, как все белые, высокий, слишком высокий, с большими неуклюжими ногами, как у всех белых. И так же, как у всех белых, из подбородка у него растут жесткие волосы.
– Борода?
– Нет. Борода – это у меня. У этого белого из лица торчали концы волос.
Смит занес в компьютер: щетина.
– Возраст? – спросил Смит, наблюдая, как в основном окне идет поиск.
Миллионы записей, мерцая зеленью букв, сливались в информационный поток.
Больно было смотреть. Пальцы Смита замерли над клавиатурой.
– Не более пятидесяти пяти зим, может быть, меньше, – сказал тот. – Вы уже узнали, кто он?
– Мастер Синанджу, – осторожно сказал Смит, – я вас очень прошу хорошо подумать. Был этот человек похож на Римо? На нашего Римо?
Трубка очень, очень надолго замолкла.
– Кто знает?! Все белые на одно лицо. Погодите. У него на лице был шрам, через всю правую скулу. У нашего Римо такого шрама нет.
По дрогнувшему голосу Чиуна Смит понял, что Мастер Синанджу поражен мыслью, которая мучает и самого Смита. Оба они думали о том, что случайность, какую люди, основавшие КЮРЕ, предугадать никак не могли, все-таки произошла.
– Что, если этот стрелок – отец Римо? – спросил Чиун. – Вы ведь об этом думаете, верно?
Информационный поиск закончился прежде, чем Смит успел ответить. На экране вспыхнула надпись: «ФАЙЛ НЕ НАЙДЕН. НАЖМИТЕ КЛАВИШУ „ВЫХОД“».
Смит так и сделал, а потом запросил личное дело Римо Уильямса, которое велось в КЮРЕ.
– Если ему пятьдесят пять, то возраст как раз подходящий. Но очень сомнительно. Римо всегда считался сиротой. Насколько мы знаем, живых родственников у него нет.
– Родственники у всех есть, – вздохнул Чиун, имея в виду своего покойного шурина, не к ночи будь помянут. – Хочешь не хочешь.
– Младенцем его нашли монахини на ступеньках сиротского дома Святой Терезы, – говорил Смит, просматривая файл с данными на Римо. – Кто дал ему имя – неизвестно. Может, монахини нашли записку в его вещах, может, сами придумали. Архив, в котором могла бы найтись разгадка, сгорел за пять лет до того, как Римо попал в КЮРЕ. Сиротского дома Святой Терезы тоже уже давно нет.
– Римо не должен знать об этом, – решил Чиун.
– Согласен. – Смит отвел глаза от экрана компьютера.
Читая личное дело Римо, он всегда чувствовал неловкость. Мучила совесть.
Как он поступил когда-то с молодым полицейским... И хотя оправданием этому была государственная необходимость, легче не становилось.
– Итак, Чиун, тот, кто называет себя Римо Уильямсом, на вашей ответственности. Надеюсь, вы справитесь.
– Если он связан с нашим Римо кровным родством, мне терять не меньше вашего, – холодно согласился Чиун. – Даже больше.
Смит кивнул. Он знал, Чиун надеется, что Римо станет его преемником, следующим Мастером Синанджу, наследником традиций, уходящих в самую глубь времен. В этом и состоял главный пункт разногласий между Смитом и Чиуном каждый считал его своим. И ни один не побеспокоился спросить, что думает об этом сам Римо.
– Хорошо. Он мне звонил, наш Римо, но я отказался сообщить ему, где вы находитесь. Я задержу его здесь, сколько смогу, а вы тем временем, надеюсь, покончите с этим делом.
– Считайте, что уже сделано, Император, – сказал Чиун.
– Двух других автопромышленников зовут Джеймс Ривелл и Хьюберт Миллис.
Они дали согласие присутствовать на завтрашней пресс-конференции Лайла Лаваллета. Если покушение произойдет, то скорее всего именно там.
– Часы этого бандита сочтены, о Император, – мрачно произнес Чиун. – А вы знаете, где наш Римо сейчас?
– Звонил из Юты. Думаю, он примчится сюда, чтобы выяснить, где вы находитесь. Постараюсь его попридержать, пока вы не позвоните, что все улажено.
– Договорились. – Чиун повесил трубку.
Смит закрыл файл Римо. Чиун позаботится об этом типе, отец он Римо или не отец. Тем все и кончится, и Римо ни о чем не узнает. Наверно, по отношению к нему это несправедливо, но что значит еще одна несправедливость, когда их несметное количество?
Римо Уильяме прибыл в Детройт около полуночи.
После того, как Смит отказался сказать ему, где Чиун, Римо сначала растерялся, а потом припомнил, что Смит упомянул Детройт. И даже два раза.