Когда двери лифта распахнулись, стрелок принял боевую стойку: согнул колени и выставил вперед крепко зажатую в обеих руках «беретту». Ему казалось, он готов ко всему на свете. Однако открывшееся ему зрелище старый китаец, спокойно сидящий на ковре в центре приемной, – все-таки его удивило.
– Опять ты?!
Лицо Чиуна было – сама суровость.
– Где мой сын?
– Уж не о моем ли сыне ты говоришь? А ведь представь, он, похоже, уверен, что так и есть!
– А в чем уверен ты сам? – холодно спросил Чиун.
– В том, что он – чокнутый.
Чиун плавно поднялся с пола – будто вырос из него, как подсолнечник.
– Кто бы он ни был, Римо – сын Синанджу. Ты посмел оскорбить Синанджу.
Готовься к смерти.
Стрелок выскочил из кабины лифта, дважды выстрелив на ходу. Одна пуля ударила в дверь позади Чиуна, но того там уже не было. Каким-то образом китаеза оказался тремя футами левей. И мерещится это стрелку, или старик и впрямь уже стоит к нему ближе?
Он опять выстрелил – Чиун снова таинственным образом очутился совсем в другом месте, не сделав при этом ни единого видимого телодвижения. Это было похоже на волшебство: с физиономией мрачной и решительной старый китаец будто перелетал по комнате.
Теперь их разделяло футов двенадцать, не больше, и стрелок веером выпустил четыре пули. Однажды ведь он уже достал старика рикошетом. Какого черта это не удается ему сейчас?
Грохот и вспышки собственных выстрелов заставили стрелка моргнуть, и крошечной микросекунды, ушедшей на взмах ресниц. Мастеру Синанджу хватило, чтобы вновь переместиться. Открыв глаза, стрелок увидел, что находится в просторной приемной в полном одиночестве.
Из-за двери с табличкой «ЛАЙЛ ЛАВАЛЛЕТ, ПРЕЗИДЕНТ», придушенно спросили:
– Эй, там уже есть кто-нибудь мертвый? Я могу выйти? Э-эй!
Нет, ну это уж слишком. Куда ж он делся? Комната, конечно, большая, но спрятаться тут негде. Может, старик стал невидимым? Может, у него что-нибудь вроде шапки-невидимки? Стрелок решил ретироваться и начал было пятиться назад к лифту, но далеко не продвинулся, застыл, будто его пригвоздило.
Правую руку, в которой он держал «беретту», охватило адским огнем. Он завизжал. Пистолет со стуком упал на пол. С правой рукой происходило что-то невыносимо ужасное!
Прижимая ее к себе, он рухнул на колени и уголком залитого слезами глаза заметил, что Мастер Синанджу выходит из лифта.
– Как?! – с трудом вымолвил он.
– В догадках можешь истратить вечность, – ледяным тоном ответствовал Чиун. Его взгляд наводил ужас. – Теперь будешь отвечать на мои вопросы.
Чиун опустился на колени рядом со скрюченным стрелком и коснулся точки на внутренней стороне его левой кисти.
Стрелок закричал.
– Это всего лишь прикосновение, – сказал Чиун. – Я могу сделать боль еще сильнее. Могу сделать и так, что ее не станет. Что ты предпочитаешь?
– Пусть ее не станет!
– Где Римо?
– В отеле.
– Хорошо. Ты сказал мне правду.
– Пусть она прекратится! Пусть ее не станет! Прошу!
– Кто тебя нанял? – невозмутимо спросил Чиун.
– Не знаю. Никогда не видел его лица.
– Это нехороший ответ.
– Другого у меня нет. Сначала я думал, что это Лаваллет, но теперь не знаю. Это может быть кто угодно. Помоги, помоги мне! Я сейчас умру.
– Нет, позже. Зачем бы автомобильщику нанимать тебя, чтобы ты его убил?
– Спроси его, спроси его самого. Дай мне передохнуть немного.
Чиун прикоснулся к руке стрелка. Перекрученные суставы разошлись, освободив нервные окончания. Стрелок, обмякнув, рухнул на пол и обессиленно замер, недвижимый.
Чиун был у входа в кабинет Лаваллета, когда открылась дверь на лестницу.
Не требовалось оборачиваться. В приемную вошел Римо. Он понял это по мягким шагам, никто другой не мог бы ступать с такой кошачьей грацией. Кроме, конечно, самого Чиуна.
– Папочка, – сказал Римо и тут увидел распростертое на полу тело стрелка.
– Нет! – вскричал он.
– Он не мертв, Римо, – мягко сказал Чиун.
– А-а.
– Я собирался прийти за тобой, когда покончу с делами здесь.
– Приказ Смита?
– Нет. Я сказал императору, что ты мертв. Ложь во спасение.
– Послушай, вы оба давно знали, кто он такой, верно? – спросил Римо, показывая на тело на полу.
Чиун помотал головой, так что белые прядки над ушами затрепетали.
– Нет, Римо. Истина неведома никому. И меньше всех – тебе.
– Этот человек – мой настоящий отец. Вы это от меня скрывали. Вы пытались убить его!
– Если я и таился, Римо, то только для того, чтобы не причинить тебе горя.